Андрей Посняков - Дикое поле

— Эй, хватит дрыхнуть! Вставайте, корнет, нас ждут великие дела.

Позавтракав вареными яйцами (тетка Степанида держала кур), Ратников с Темой собрались на рынок.

— Во-он там, у старой водокачки, свернете, — напутствовала от калитки хозяйка. — Там здание будет кирпичное, красное — рыбозавод, так от него налево, а дальше спросите. Гвозди лучше на рынке купите, в сельмаге дорого.

Из дома напротив вдруг полилась музыка — кто-то выставил на подоконник патефон.

— А кукарач-ча, а кукарач-ча…

— Стремный какой плейер! — полюбопытничав, заценил Тема.

— Ты по чужим-то окнам взглядом не шарь — нехорошо это.

— Да ла-адно!

На колхозном рынке, несмотря на довольно-таки ранний, по Мишиным понятиям, час, народу было немало — покупатели, торговцы съестным, барахольщики… к последним Ратников и направился — поискать гвозди, да и так, глянуть хоть одним глазком — чем тут торгуют? А посмотреть было на что: чего тут только не продавали! В общем-то, конечно, дрянь: старые почерневшие самовары, кривоватые велосипедные колеса, какие-то жуткого вида штаны, старые галоши и даже — валенки, вот их-то Михаил никак не ожидал увидеть. Ухмыльнулся, скосив глаза на Артема:

— Может, валенки тебе купить?

— Лучше — крем-соду. Во-он в том ларьке продают, где и пиво.

— Погодь. Гвозди сначала купим.

Нужного размера гвозди отыскались быстро, с продавцом сошлись на червонце, и в придачу Ратников еще взял щеколду.

И застыл взглядом на патефонных пластиночках…

Продавец — интеллигентного вида дедок в довоенном пенсне и канотье с выгоревшей на солнце ленточкой — сразу же сделал стойку:

— Чего, дорогой товарищ, желаете?

— Так… смотрю просто.

— Вот, рекомендую — танцевальный оркестр Гарри Роя. Фирма «Одеон», качество гарантирует.

— Да какое с нашими патефонами качество!

— И не говорите, — испуганно оглянувшись по сторонам, продавец понизил голос. — Вот у одного моего знакомого — трофейная радиола. «Филиппс». Так там зву-ук! Умм! Такой звук можно на хлеб вместо масла намазывать.

— Д-а-а… — Ратников согласно закивал. — Что и говорить. А, кроме Гарри Роя, что у вас еще есть?

— А вот, пожалуйста, Барнабас фон Геша, естественно, довоенный. А вот — Оскар Йост, Бенни де Вайле. Вы такого нигде не купите.

— Я понимаю… да сейчас с деньгами туговато.

— С деньгами всегда туговато, — философски заметил старик. — Я — если б оптом — недорого б взял. Подумайте. А то ведь скоро четверг…

— А что такое в четверг будет?

— Ну, как же! — продавец снял пенсне и принялся тщательно протирать их фланелевой тряпочкой. — По четвергам ко мне самый важный клиент заглядывает… очень большой любитель музыки… и живописи, кстати. Очень-очень большой знаток.

— Интересно, кто ж такой-то?

— Один товарищ… он прибалтиец, кажется. Главврач закрытого санатория… ну, вы знаете.

Та-ак!!!

А вот эта встреча была уже из тех, когда на ловца и зверь бежит!

Михаил явственно ощутил, как запахло жареным, как покрылись потом ладони, как…

— Дядь Миша! Тебе что, плохо?

— Да нет, Темыч… Наоборот — хорошо! Очень хорошо. Теперь уж точно скоро дома будем.

— Скорей бы… Хотя и тут вроде неплохо. Вот только Маша с Пашкой…

Да, Маша с Пашкой… в том-то и дело.

Ладно… По четвергам, значит… Доктор Отто Лаатс — преступный немецкий хирург-изувер — обожал танцевальные оркестры и живопись. Неужели он здесь?! Что ж его там, на Горелой Мызе, не прихватили? Тогда еще, в сороковом… Выходит, нет. Или… Или прихватили — и решили использовать! Ишь ты — главный врач! Впрочем, может быть, это и не он вовсе. В четверг! В четверг увидим!

— Скажите, уважаемый… А больше в поселке нигде пластинки не продают?

— Завозят иногда в сельмаг… — презрительно прищурился старик. — Но там — фу, невозможно слушать.

— А парикмахерская, не подскажете, далеко?

— Да не очень. Там, около правления, будка «Ремонт часов», а от нее — направо.

В самом приподнятом настроении Ратников подошел к ларьку, купил себе кружку пива, а Артему — крем-соду. Выпили, а уж затем отправились в парикмахерскую. Подстриглись (Артем — полубокс, Ратников — «канадочку»), освежились одеколоном «Шипр» и, благоухая, зашагали к морю.

Мотобот «Эспаньола» покачивался на волнах у дальнего причала.

— Какое романтическое название! — подойдя ближе к удившим с пирса рыбу мальчишкам, негромко произнес Ратников. — Прямо так и пахнет пиратством. Чей кораблик — колхозный?

— Не-а, — один из парней — круглолицый, с густо усеянными веснушками щеками и носом — обернулся и, насаживая червя, пояснил. — Не колхозный, санаторский.

— О, как! — изумился Михаил. — У какого-то там санатория — уже свой флот!

— Тю, — забросив удочку, рассмеялся парнишка. — Скажете тоже — флот! Вы еще «Эспаньолу» шхуной назовите… или пиратским бригом.

— А что такое?

— Да так, этому мотоботу давно в утиль пора. Его еще до войны из тральщиков списали, как развозуху использовали, а потом вот профилакторию в аренду сдали. Сволочи!

— Почему сволочи? — Ратников удивленно моргнул. — И — кто?

— Слушайте, хватит вам тут болтать, — рассерженно обернулся один из юных рыболовов. — Рыбу всю распугаете!

— Да ладно, была бы рыба-то! — мальчишка, с которым разговорился Миша, презрительно махнул рукой и пожаловался. — Что-то сегодня клева нет никакого.

— Ну, так пошли, крем-соды попьешь, с сынишкой моим познакомишься — он давно приятеля ищет.

— Это с тем пацаном, что ли? Ну у него и трусищи — случайно, не из парашютов шили?

— Сам ты — парашют! — обиделся внимательно прислушивающийся к разговору Артем. — Уж какие есть. А почему такое название — «Эспаньола»? По Стивенсону, да?

— Ну да, — рыбачок неожиданно засмеялся. — По Стивенсону. Мировая книженция — недавно прочел. И кино мировое. Ты смотрел?

— Мне «Пираты Карибского моря» больше нравятся, — сдержанно откликнулся Тема. — Там один Джонни Воробей чего стоит!

— Не понял. Какой еще воробей?

— Ну, вы тут пока поболтайте, парни… а я пройдусь.

Подмигнув Теме, Ратников наклонился и прошептал:

— Про «Эспаньолу» у него выспроси.

— Угу, — коротко кивнул мальчик. — Понял.

Оставив ребят, Михаил неспешно зашагал по бережку, вдоль различного вида заборов, коими ограждали свою территорию многочисленные местные здравницы. Выходившие к морю ворота, наверное, и стоило считать главными, а вовсе не те, что парадно глядели с той стороны на шоссе.

«Санаторий завода ФИЗТЕХПРИБОР», «Пансионат „Ласточка“», пионерский лагерь «Рассвет»… — Ратников внимательно читал вывески, пока взгляд его наконец не остановился на глухих железных створках, выкрашенных шаровой краской. Вывески на них никакой не было, зато имелась надпись «Посторонним вход воспрещен» и чуть ниже — «Зона охраняется собаками».