Владимир Балашов - Ликабет Книга 2

Места эти пустовали редко, и палачам — спекуляторам легиона бездельничать не приходилось. Буховцев сам сегодня вечером отправил к столбам, под плети, несколько человек. Валерий был не жесток по природе, и не считался в легионе суровым командиром, но порядок поддерживать было необходимо. К тому же милосердие не было отличительной чертой римлян. Как бы ты не относился к проступку и человеку, который его совершил, добр ты или нет, ты должен был дать за него положенное наказание. Закон есть закон. На этом стоял римский миропорядок. Исключения были редки и лишь подчеркивали правило.

Валерий открыл мысли на встречу идущему с купола неба энергетическому дождю и позволил внутреннему зову соединиться с падающим с неба, силовым потоком. По телу волнами прошло уже знакомое ощущение силы, и кровь внутри казалось, закипела.

Внезапно, все энергии в округе пугливо вздрогнули, и закрутились во множество мелких вихрей. Буховцев ощутил присутствие чужой воли, и в его сознании отчетливо возникло послание - 'Будь готов, уже скоро'. 'Буду' - мысленно ответил он, и сразу все пропало. Энергии стали постепенно приходить в норму, а он постоял немного и отправился исследовать этот странно изменившийся мир.

Как и в прошлый раз, он ходил и трогал знакомые предметы, выглядевшие так необычно и непонятно. Кожи и ткани палаток, учебные столбы на Виа Квинтана. Его внимание сразу привлек огненный энергетический шар, сияющий в претории. Орел девятнадцатого. Туда Валерий конечно, не пошел. Он обратил внимание на один из патрулей остановившийся на Виа Претория. Легионеры стояли перекрестке лагерных улиц, и вели неспешную беседу 'за жизнь'. Они были далеко, но Буховцев услышал их без труда. В этом мире звуки и запахи отсутствовали. Услышать звук и почувствовать запах можно было по идущим от них энергетическим волнам. Вот и сейчас Валерий сосредоточился, увидел, как в ответ на его любопытство от пацера пошла энергетическая волна, слилась с энергетическим полем, и вот их разговор уже звучал у него в голове.

Один из легионеров рассказывал другому о случившейся в отношении того несправедливости. Виновником этого был один из опционов. Валерий еще недостаточно разбирался в загадках внутреннего мира, но интуитивно понял, что легионер врет, а точнее наговаривает. Его слова сизыми, пульсирующими толчками по пацеру уходили вверх, где сливались с энергетической тканью мира. Было видно, как сливаясь, они влияли на другие энергии, и их меняли. Пацер того, к кому обращался лгунишка, наливался алым отсветом гнева. Но не это занимало Валерия, занимало само зрелище перемен. Он понял, как слова могут влиять на мир и события, и порадовался, что никогда не трепал языком попусту. Позже он узнал, что с мыслями тоже нужно обходиться осторожней.

Буховцев долго ходил по ночному лагерю, наблюдая за энергиями и познавая этот странный внутренний мир. Недалеко от претория, у конюшен, он увидел небольшой необычный камень. Несмотря на его малый размер, вокруг камня вился плотный кокон энергий. Валерий склонился над ним, но трогать не стал, побоялся. Камень действительно был необычен. Он успокоился, увидел, как замер вокруг него мир, и попытался мысленно дотронуться до камня. Почувствовал, как его внутренняя сила по пацеру скользнула вверх, и почти сразу к камню потянулся энергетический жгут. Жгут коснулся камня и Буховцев с удивлением ощутил его на подсознательном уровне. Он был странно горяч для холодной ночи и обладал сильным энергетическим полем. Валерий захотел пошевелить камень, и тот пошевелился. Интересно, однако. Он и не представлял, что телекинез выглядит так просто. На самом деле многие чудеса этого мира можно было сделать просто, если знать внутреннюю сторону вещей.

Той ночью Валерий еще долго познавал тайный мир и многому удивлялся, а утром он проснулся вовремя, и был полон сил. На следующую ночь он вышел на эту необычную прогулку опять. Его вело в первую очередь конечно, любопытство, но он также заметил, что это была и странная потребность организма. Его тело освоилось с новыми возможностями и хотело их испытать. Для того, чтобы войти в это состояние, ему уже не нужно было представлять Ликабет. Достаточно просто прогнать посторонние мысли и сосредоточиться. На несколько дней Буховцев словно выпал из реальности. Обязанности латиклавия отошли для него на второй план, а главным стали ночные исследования и анализ увиденного ночью. Многое из внутреннего мира, он непроизвольно переносил в мир обычный. Он стал сдержан в разговорах, и меньше проявлял эмоций, потому что видел, как на все влияли пустые разговоры и ненужные эмоции. Проявляя эмоции, человек открывался, подставлял свою сущность, свое существо для чужого влияния. Его бесстрастная физиономия удивляла многих, и однажды к нему подошел Ахилл.

— Марк, что‑то случилось?

Валерий лишь печально улыбнулся.

— Ничего, Ахилл. Просто немного взгрустнулось.

Филаид обнадеживающе махнул рукой. Мол, не беда, пройдет.

Он заметил, как сильно этот внутренний мир стал его занимать. Так бывает, когда человек начинает изучать что‑то очень его интересующее, и не успокоится, пока не прояснит вопрос. Однако здесь была проблема. Этот внутренний мир нужно было познавать, как говорил Лютаев — долгую, доступную магам, жизнь. У Валерия на такое не было ни времени, ни возможностей. Если меня затянет в эти дела, то я отсюда не выберусь — понял он и решил с исследованием внутреннего мира завязывать. Да это было интересно, но вот полезно — вряд ли. Он понял, что сила у него есть, только знаний, чтобы ее применять не было. В конце концов, может это и к лучшему. Лютаев говорил, что можно просто обладать силой, и при этом прожить обычную человеческую жизнь. Такой вариант был для Валерия куда желанней.

Решение он принял три дня назад, и все эти три дня его организм показывал все признаки зависимости и требовал подключения к миру энергий. Но Валерий проявил волю, и постепенно состояние нормализовалось.

Около палатки мелькнула тень, Буховцев оторвался от воспоминаний и размышлений. Полог открылся, и на пороге показался Маний.

— Трибун, когда я возвращался из канаба, стража у ворот сказала, что тебя какой‑то германец спрашивает.

— Ты узнал кто?

— Германца я видел — кивнул Авл — он сказал, что ты его знаешь. Его зовут Харимунд сын Оскибода, и у него к тебе дело. Он пришел отдать долг — так он сказал.

Что же, это было интересно. Валерий отложил баклагу с пивом и отправился к лагерным воротам.

Харимунд ждал его недалеко от лагеря у дороги, ведущей в канаб. Валерий издалека приветствовал жреца, хотя ничего жреческого на этот раз в его одежде и облике не было. На Харимунде были короткие сапоги, холщевые штаны и рубаха. Поверх рубахи накидка из шкуры шерстью вверх. Все это дополнял широкий пояс с металлическими бляхами, в которые были вклепаны блестевшие тусклым серебром, денарии. В общем, обычный вид знатного херуска.