Борис Батыршин - Мартовские колокола

Соседствующее с «Адом» подземелье именовали «Треисподняя». Пускали туда не всякого — для того, чтобы удостоиться этой чести, надо было быть известным лично буфетчику или местным вышибалам. Зато и было в «Треисподней» тихо — тут серьёзные воры проигрывали куш, делались дела: то «тырбанка сламу», то есть дележка и продажа воровской добычи, то тихо, незаметно, и оттого аккуратно исполняли заказы по фальшивым паспортам. Косматые студенты с их неизменной «Дубинушкой» были здесь привычными гостями — полиция в «Треисподнюю не совалась, облав никогда не было. Оттого это место и было выбрано давно еще Ишутиным [18] Николай Ишутин — один из первых социалистов–утопистов, создатель революционных кружков. Один из первых русских революционеров–заговорщиков, принявших принцип «цель оправдывает средства» и соратником его, печально известным Каракозовым, как место встречи их тайного революционного общества «Ад».

Собрания «Ада» происходили и здесь, и в самом трактире «Крым», а так же в любимой московским студенчеством библиотеке–читальне Анатолия Черенина на Рождественке. И длилось бы это долго, весьма долго — уж что–что, а красиво поговорить под белое хлебное вино любят всякие студенты, и в этом смысле члены «Ада», с гордостью именовавшие себя «мортусами» («смертниками»), ни чем не отличались от прочих. Неизвестно, как долго длилась бы их деятельность — но четвертого апреля 1866–го года Каракозов был схвачен в Петербурге после покушения на царя: он пытался разрядить в самодержца револьвер, но во время стрельбы его руку оттолкнул случайно оказавшийся поблизости мастеровой с говорящей фамилией Комиссаров.

Последовал громкий процесс; большинство членов «Ада» угодило на каторгу или в крепость, а сам кружок заглох. Былые страсти вокруг трактира «Крым» улеглись, а место Ишутина в узком кругу тогдашних радикальных революционеров занял новый вожак Сергей Нечаев, еще более подверженный уголовщине. Название же по наследству досталось дому Чебышевых, где снимал квартиру студент Ишутин. В той же комнате потом уже, в конце шестидесятых, собирались студенты–нечаевцы; это и было наследием «Ада», известным всей Москве.

Бог знает, какими путями добился Владимир Лопаткин того, чтобы поселиться именно в той комнате, где по всеобщему убеждению обитателей «Ада» обитал когда–то сам Ишутин. Говорили, что и сам Нечаев тоже бывал в этой комнатёнке — и даже планировал тут с остальными членами «Народной расправы» показательную казнь отступника, студента Иванова, ту самую, что толкнула потом Достоевского к написанию «Бесов».

Но, так или иначе, сейчас дверь в «нехорошую» комнату была плотно прикрыта, и мало того — крепко заперта изнутри, что, безусловно, являлось вопиющим нарушением всех писаных и неписаных правил жизни этой вольной студенческой коммуны…

— Ну хорошо, дело вы сделали. Но ведь и засветиться ухитрились! Я же предупреждал — если что, уходите сразу, и, желательно, без пальбы! А вы? Мало того, что копа завалили, так еще и извозчика! Видали, какой вой в газетах? Теперь они скоро не уймутся…

Геннадий был очень недоволен. Нет, не так: ОЧЕНЬ недоволен. Тщательно разработанные планы летели псу под хвост. Ну, может, не совсем псу и не совсем летели — в конце концов, крупная, огромная даже — по меркам любого полицейского департамента 21–го века — партия наркотиков, да еще и весьма высокой степени очистки, была успешно взята. И не только взята — ещё и переправлена через подземный портал, и на неё, если верить Дрону, имеется уже покупатель…

А значит — при всей своей безбашенности, Дрон всё же справляется с делом. Плохо только, что слишком уж ему нравится стрелять…

— Вот скажи, — продолжал «дожимать» провинившегося соратника Геннадий — на фига ж вам понадобилось городового валить? Неужели нельзя его.. того… поделикатнее?

— Да сам не понимаю, вышло так. — уныло выдавил Дрон. — Эта падла как заскочил в дверь, так сразу за шашку! Ну я и подумал, что перец такого берсерка может и не остановить — вот и пришлось валить по взрослому…

Дрон уже притомился слушать нотации, но сдерживался, поскольку понимал — да, накосячил. Тем более, что Геннадию он сейчас врал — никакой шашки пожилой полицейский и не думал вытаскивать — он даже в свисток засвистеть не успел. И как раз вот на такой случай были припасены и электрошокер, и другой, вполне надёжный инструмент — пейнтбольный маркер, сделанный в виде обычного пистолета, но заряженный особыми, «перцовыми» шарами. Такое «нелетальное» средство не так давно вошло в моду у западных правоохранителей — и очень неплохо себя показало.

Так нет же! Запаниковав, он забыл обо всём этом тщательно подготовленном арсенале и потащил из–за пазухи ТТ навёрнутым на него глушителем. И, прежде чем кто–нибудь успел понять, что происходит, продукт китайского оружейного контрафакта дважды дёрнулся в руке Дрона, отправляя городового на заслуженный вечный отдых. Ну а извозчик… с ним тоже пришлось не церемониться: одно дело мелкое, в общем–то, ограбление, и совсем другое — убийство стража порядка. Можно было не сомневаться — полиции его даже и искать не придётся, сам побежит закладывать, как услышит, что в аптечном складе порешили полицейского. И страх не остановит: народ здесь… если не законопослушный, то уж точно, богобоязненный, и такой грех таскать на душе не всякий хитровский уркаган захочет. А уж тем более — обычный извозчик.

— Короче — прости, вышло так. — в который раз уже сказал Дрон. — Не хотели. Постараемся больше без косяков.

— Да уж, пожалуйста… — ворчливо ответил Геннадий, и Дрон мысленно выдохнул — всё, больше пилить не будет. Простил. — Что там у нас по подземной базе?

— Да по ней всё ваще в шоколаде! — отозвался обрадованный переменой темы Дрон. — Витька, как обещал, навтыкал повсюду камер — и во дворах, и в подвалах, и в тоннеле. Раз в день снимаем данные, ночью смотрим — голяк, никого и ничего. Можем расслабиться.

— А вот расслабляться не надо. — сказал вожак. — С камерами молодцы, но прекращать наблюдение нельзя. Пока по–прежнему — не больше трёх проходов в день, по два человека за раз, и не меньше шести часов — интервал. Усвоили?

Виктор с Дроном кивнули. Меры предосторожности вырабатывали все вместе; после предательства Вероники и разрыва с группой Семёнова—Корфа решено было прекратить использование порталом на Гороховской. Сейчас Виктор разрабатывал операцию по установке там видеокамер слежения; что касается той самой же улицы, но уже в двадцать первом веке, то там дела обстояли похуже. Непонятно как, но «противникам» — Геннадий и остальные иначе уже не воспринимали недавних своих друзей, — удалось добиться того, что камеры на улице Казакова в районе интересующего их дома отключили. Оставалось гадать, решилось ли дело взяткой, или у кого–то из конкурентов обнаружились нужные связи? Пока приходилось смириться с неизбежным — электронной слежки через наружные видеокамеры на стороне двадцать первого века не будет. Оставался вариант камер в прошлом — но тут нельзя было дать и малейшей осечки, так что Виктор не торопился: не готово, значит надо работать. Геннадий и не подгонял, полагаясь на опыт своего соратника.