Луиза-Франсуаза - Серпомъ по недостаткамъ

Изопреновый каучук – обалдеть! Если мне склероз не изменяет, его же только после второй мировой начали делать…

– Погоди, а как ты придумала с каучуком изопреновым?

– Да ничего я не придумывала, сам прекрасно знаешь. Вильямс все придумал еще сорок лет назад, я только придумала как изопрен из изобутанола сделать. Но ты что, не мог мне сказать, что этот катализатор для изопрена не нужен?

– Какой катализатор?

– Какой-какой… вот этот – и Камилла бухнула на стол мутный пакетик с какими-то мелкими белыми гранулами.

Ну, пакетик знакомый, интересно, что там внутри? Я взял его, развязал. Вроде ничем не пахнет…

– Лизать – можно?

– Лижи!

Вкус у мелких легких скорее все же хлопьев, чем гранул мне определить не удалось. Не было его, вкуса.

– Сдаюсь. И что же это такое?

– Да это же твой полиэтилен – голос Камиллы от восторга сорвался в какое-то сдавленное пищание, – и пакетик – тоже из него сделан! Вот только я не пойму – у тебя пакетики такие были совсем почти прозрачные, а у меня все же мутные получаются. А я проверяла – чистота продукта минимум четыре девятки, твои пакетики грязнее. Я уже пробовала добавлять такую же дрянь, все равно прозрачно не выходит. Так что сам говори – что я делаю не так? И если его делать по фон Пехманну – он получится прозрачный?

– Пехманн у нас кто?

– Ну немец, который его при тысяче атмосфер делал. Только я так не могу, у меня насосов таких нет. Самое большое – триста пятьдесят атмосфер в лаборатории получить можно, а скорее – триста.

– Тогда у меня к тебе вопрос – как долго делать установку, чтобы полиэтилена получать хотя бы килограмм пятьдесят в день?

– Недолго. Но сначала надо на три четверти разломать ту, которая уже в лаборатории стоит – у меня получается в день килограмм двести. А тебе зачем? Пакетики делать?

Пакетики делать – дело хорошее. Но я давно уже мечтал о телефонизации городка (и, главным образом, своей собственной квартиры и конторы). Телефоны в продаже были, но вот налаживать всю телефонную сеть мне было некогда. А нанять – некого. Да и телефонные железные провода, десятками висящие по столбам в той же Москве, меня не очень радовали – так что первым использованием получившегося продукта стало изготовление телефонной "лапши". Довольно немудрёную оснастку Вася Никаноров сделал дня за четыре, и, пока я не сообразил что "что-то тут не то", рабочие, крутя ручку "механизмы", успели лапши этой наделать километров пятнадцать.

"Не то" заключалось в том, что сейчас телефонные и телеграфные провода делались железными. Много проводов нужно было, а железо куда как дешевле меди. Вдобавок, железо прочнее – и столбы можно было ставить не так часто. Так что, поскольку я параметры уточнить забыл, мне рабочие закатали в пластик тридцать верст полумиллиметровой стальной проволоки. Я уже было расстроиться решил, но вдруг вспомнил, что "лапша" со стальной жилой тоже активно применялась. Правда, не для телефонов…

Весь февраль и март не покладая рук трудились не покладая рук работницы нового моего производства. Хорошо еще, что осенью был выстроен детский сад-ясли для детишек их рабочего городка и жены рабочих тракторного и судостроительного заводов оказались свободны. Но все рано пришлось нанять десяток столяров для моего "деревяшечного" производства, чему очень не обрадовались несколько Царицынских древопромышленников: у меня, хотя жилья свободного для рабочих и не было, репутация среди местного пролетариата была безупречной, и лучшие мастера с завода Максимовых и с завода братьев Голдобиных решили, что мое предложение отвергать не стоит, а с жильем и подождать можно. Впрочем, сманиванием рабочих занимался Василий Иванович Якимов, чей завод я "сожрал" еще прошлой весной. Легко так сожрал – просто пришел к нему и предложил его заводик мне подарить. Правда взамен я предложил ему стать директором уже моего деревяшечного цеха, со стандартным окладом в тысячу рублей, что, хотя было вроде как и немного меньше его прежних доходов, но меньше очень не на много. И гарантированно. Да и прочие бонусы были немаленькие, так что теперь всю "деревяшку" я тоже делал сам. Да, сам – и сам сделал две тысячи красивых деревянных ящичков с красивой передней стенкой, напоминающей полуоткрытое жалюзи.

Последнюю декаду марта рабочие, занимающиеся электропроводкой на заводе и в городке, прокладывали новую сеть по всем жилым кварталам, а первого апреля в шесть часов утра рабочих разбудил вовсе не заводской гудок.

Гудок, о котором часто упоминали в старых книжках и фильмах, был народу необходим хотя бы потому, что на весь Царицын, к примеру, будильников было хорошо если штук десять. Причем все – вовсе не у рабочих. Рабочих же поднимал именно заводской гудок. Штука хорошая, но этот самый гудок отличался на редкость низкой избирательностью и будил всех в радиусе километра (а то и дальше). К гудкам привыкнуть удалось довольно скоро и, точно зная, что "это не мне", я просто поворачивался на другой бок и продолжал спать дальше. Но все равно – мешает.

Так что первого апреля гудок не прогудел. Вместо него уже я, довольно вредным голосом, произнес в микрофон "Доброе утро, начинаем утреннюю гимнастику!", а два пятисотваттных усилителя разнесли мой голос по трем тысячам динамиков "трансляции". А затем – после того как я перещелкнул тумблер – зазвучал записанный несколько дней назад на магнитофон местным любительским оркестром "Марш Авиаторов". Без слов, конечно.

Два "стеклянных самовара" первое получасовое включение отработали отлично. "Самоварами" лампы прозвала Машка – и не зря: КПД у этих ламп был хорошо если процентов пятнадцать, и из сети жрали они киловатта четыре – большая часть из которых тратилась на нагрев самой лампы. В сварочном аппарате это было не сильно заметно – включение на полсекунды раз в пару минут лампу перегревало не сильно, а для постоянной работы на режиме пришлось изобретать водяное охлаждение от водопровода. Хорошо, что у Камиллы мне рассказали про йенское борное стекло, из которого стеклянную посуду для химиков делали. И не только посуду, так что "самовары" не лопались. И первая радиотрансляция удалась – вот только на работу опоздали все до единого рабочие: сначала они дослушали трансляцию до самого конца, и потом еще некоторое время обсуждали "новое чудо от Александра нашего Владимировича".

Мне же первое апреля запомнилось совершенно другой шуткой: мои "военные инженеры-артиллеристы" закончили изготовление сразу двух вариантов "ГАЗ-51". Один – вполне знакомый мне "ГАЗ", второй – на метр двадцать длиннее и трехосный, но уже с грузоподъемностью в четыре тонны. Еще на втором была пятиступенчатая коробка передач, обеспечивающая на первых четырех более сильный момент, но в целом унификация машин была очень высокой. Вот только шестицилиндровый мотор они сделали не V-образный, а рядный, объяснив свое техническое решение очень просто: