Александр Михайловский - Встречный марш

— Серж, скажите пап а , что Игорь мой, и только мой, и я его никому ни отдам. Он самый лучший, самый красивый, самый умный и самый, самый… Я буду ждать, когда мне исполнится шестнадцать и когда мне можно будет выйти за него замуж. А пока я буду учиться, чтобы у моего любимого была умная жена. Вот! — Сказав это, она потащила меня с набережной в парк. А Серж и Ирина, посмеиваясь, пошли за нами следом.

На этой оптимистической ноте и завершилась наша первая с Ольгой встреча после моего возвращения из похода. Я шел рядом с ней, и мне было хорошо только от ее присутствия рядом. В этот момент я ощутил, что я тоже ее люблю, люблю спокойной нежной любовью к юному невинному существу. Если надо ждать — подождем. За эти два года чудесный бутон должен превратиться в прекрасный цветок…

31 (19) июля 1877 года, полдень.

Пролив Босфор, Константинополь

Джефферсон Финис Дэвис,

первый и пока единственный президент Конфедеративных Штатов Америки

Еще недавно я думал, что мне так и не удастся когда-нибудь оказаться за пределами американского континента. За всю свою долгую жизнь мне довелось побывать лишь в САСШ, Техасе, который вскоре стал одним из американских штатов, Мексике. Ну и, конечно, в нашей горячо любимой и, казалось, навсегда ушедшей в небытие Конфедерации.

Мы стремительно пересекли Атлантику на русской субмарине. Но, увы, из субмарины не было ничего видно — мне иногда казалось, что мы просто находимся в каком-то помещении без окон и дверей. Когда мы переходили на «Североморск», меня поразила и даже немного испугала бескрайняя морская стихия вокруг. Нигде поблизости не было даже намека на землю. Когда я поделился этой мыслью с майором Семмсом, тот улыбнулся и сказал, что страшно, когда пересекаешь эту бездну на утлом парусном суденышке, а не на русском плавучем стальном Левиафане.

Гибралтарский пролив мы тихо и незаметно прошли ночью. Так что узнали мы об этом лишь из рассказа кэптена Перова. Англичане в крепости еще сидят, но русские корабли блокировали ее с моря, а испанская армия с суши. Потом на горизонте, на пределе видимости, то и дело появлялись смутные очертания каких-то островов.

И вот, наконец, миновав Сардинию и Сицилию, мы прошли проливом между Критом и Пелопоннесом и повернули на север. То и дело то слева, то справа возникали гористые коричневые острова, так непохожие на те, что я видел у нас. К склонам лепились ослепительно-белые домики и церкви, а дальше на север и мечети, которые можно было отличить по стреловидным минаретам.

Один раз мы обогнали маленький пароходик под бело-синим греческим флагом, битком набитый греками, гречанками, курами, козами и всякой всячиной. Ну, точно такие же пароходики ходят у нас вверх-вниз по Миссисипи. Увидев русский флаг, люди высыпали на палубу, что-то радостно кричали и размахивали руками.

И тут я понял, что русских здесь по-настоящему любят. Придя из будущего и обладая огромным могуществом, они не стали корчить из себя олимпийских богов, а засучив рукава, взялись за грязную работу. И вот теперь, кто бы что ни говорил, именно они решают — каким быть миру. О Боже, если ты есть, пусть эти русские будут добры и к нашему милому Диксиленду!

Когда вечером мы прошли узкие и длинные Дарданеллы с обугленными развалинами фортов по обоим берегам пролива, майор Семмс сказал мне, что на следующее утро мы уже будем в Константинополе. И тут я понял, что сказочное путешествие заканчивается, и что завтра на берег должен сойти уже не пожилой путешественник, а президент страны, которая пусть временно и прекратила свое существование, но вот-вот должна получить шанс на возрождение.

В тот вечер, после ужина в компании капитана Перова, майор Семмс, генерал Форрест и ваш покорный слуга уединились в моей каюте с бутылочкой русского коньяка — подарком капитана, который называл его почему-то армянским. Сей благородный напиток был вкуснее любого бренди, который я когда-либо пробовал, и привезенная с собой сигара изумительным образом сочеталась с его утонченным вкусом. И тут мы в последний раз перед приходом в Константинополь обсудили перспективы возрождения нашей многострадальной родины, а также те вопросы, которые необходимо было обсудить с властями Югороссии. Мы надеялись добиться аудиенции с адмиралом Ларионовым в самое ближайшее время.

И вот рано утром на берегах сужающегося пролива мы увидели огромный, экзотически выглядящий восточный город, куда больший по размерам, чем Вашингтон-Сити. Огромные и прекрасные мечети, деревянные и каменные дома, дворцы и башни… Над самой большой мечетью, по углам которой стояло четыре минарета, я вдруг увидел — да, самый настоящий православный крест. Майор Семмс подсказал мне, что это и есть та самая знаменитая Святая София, которую турки переделали в мечеть, а русские снова сделали христианской церковью.

Тем временем наш корабль обменялся салютом с берегом и стоящим на якоре кораблем под Андреевским флагом. Потом он бросил якорь прямо напротив большого и красивого дворца. Майор Семмс на правах человека, уже однажды побывавшего в этих краях, пояснил мне, что это Долмабахче — еще недавно главный дворец турецкого султана, а ныне — резиденция правительства Югороссии.

Мы почти прибыли. На набережной у дворца стояла толпа людей и махала руками, шапками и флагами. Это так они встречали вернувшихся из похода своих моряков. Кэптен Перов сказал нам, что поскольку наша миссия тайная, то лезть сейчас в толпу было бы неосмотрительно, чтобы не вызвать ненужных вопросов. Потом, когда толпа разойдется, за нами прибудет катер, и нас доставят прямо в наши апартаменты, расположенные в этом же дворце. А пока мы можем понаблюдать за сценами народного ликования.

Когда люди, встречавшие из похода моряков, разбрелись и набережная опустела, нашу делегацию, наконец, пригласили в катер. Мы распрощались с кораблем, доставившим нас сюда, его гостеприимным командиром и любезными русскими матросами. И через несколько минут мы уже сходили на ту самую набережную, только в дальнем ее углу, в стороне от того места, где собирался народ. Кроме нашего катера тут были пришвартованы несколько рыбацких лодок и шлюпка. Это место явно служило для доставки во дворец свежей рыбы и прочей провизии.

Встречал нас моложавый седобородый мужчина в сопровождении двух человек в пятнистой униформе. Когда мы сошли на берег, он отвесил нам легкий поклон и сказал:

— Президент Дэвис, генерал Форрест, майор Семмс, мистер Девой. Добро пожаловать в Константинополь. Позвольте представиться — Александр Тамбовцев, министр иностранных дел Югороссии. Прошу прощения, что я встречаю вас здесь, а не у парадного подъезда, по всем правилам протокола. Но будет лучше, если ваш приезд к нам останется незамеченным теми, кому не следует об этом знать. Прошу вас следовать за мной, адмирал Ларионов и адмирал Семмс ждут вас.