Рава Лориана - Тучи над страной Солнца

Беда христиан в одной вещи -- им кажется, что если они знают про Евангелие, то они и про всё остальное знают больше и лучше других. Но в Евангелии нет ни математики, ни науки о правильном государственном устройстве, на которой основано наше государство. Да и как вообще прожить без знаний? Именно для этого и нужны амаута, но Ортис не хочет понимать этого и предпочёл бы, чтобы я, став Первым Инкой, их бы в лучшем случае разогнал. Удивительно, но даже образованные христиане упорно не понимают некоторых вещей. У меня всё-таки теплилась слабая надежда, что наши амаута что-то сумеют им объяснить...

Диспут, как и следовало ожидать, окончился для христиан весьма плачевно. Когда наши амаута стали их экзаменовать по поводу знаний, те показали своё полное невежество в математике, а наши знания о государственном устройстве объявили грехом. Маркос договорился до того, что праведнику, чтобы быть праведником, никакие знания вообще не нужны, а даже и вредны. Тогда наши амаута стали над ним смеяться, говоря, что тогда тот может жить не в доме, для строительства которого нужны знания, а в пещере, и носить не одежду из ткани, а из шкур и т. д. Ну и вообще их здорово обсмеяли, правда, главную шутку приберегли напоследок. Монахи ведь заявили, что урожай зависит исключительно от молитв к Господу. Один из молодых амаута спросил, достаточно ли этих молитв, чтобы починить плотину, и в ответ Маркос сказал, что если Господь захочет, то не только прольёт дождь на поля безо всяких плотин, но и море заставит отступить, дабы его верные сыны могли пройти посуху. "Знайте же, что без воли Господа никого не замочит ни единая капля!" -- патетически закончил он. Не знаю, что на этот счёт думал Ортис, но вслух он не возражал. В ответ он услышал только смех, а некоторые молодые амаута стали о чём-то между собой сговариваться. Потом один из них подошёл ко мне, и спросил, можно ли наглядно доказать монахам, что они не правы. Я согласился, но ещё не знал, что они затеяли. Ортис стал спрашивать, почему они не верят в силу молитв, и получил ответ, что бесполезно молиться о том, о чём люди могут позаботиться и сами, обращение к богам нужно делать только в самом крайнем случае.

Потом на обратном пути молодые амаута перекрыли ручей, монахи рискнули пойти по сухому дну, и их тотчас же накрыла волна, пущенная с плотины. Молодые амаута со смехом выскочили их своего укрытия и сказали: "Воля божия". Я тоже смеялся, до того потешно выглядели мокрые монахи, грозившие язычникам адским пламенем, потом Маркос сказал, что если я не прекращу своего смеха, и не накажу тех, кто дерзнул их так оскорбить, то меня тоже после смерти поджарят. Но я не мог сдержаться, до того всё это было забавно. Однако смех смехом, но теперь я сожалею об этом поступке. Кажется, монахи на меня теперь в обиде, тем более они думают, что я заранее знал о том, что затеяли молодые амаута, тем более что я их не наказал. Ну не мог же я сделать этого после того, как неосмотрительно согласился на шутку и потом так открыто смеялся!

На следующий день у нас опять был с Ортисом неприятный разговор. Поначалу он долго увещевал меня на тему греховности содеянного, и я в ответ попросил у него прощения, ибо и сам чувствую, что шутка зашла слишком далеко. На это Ортис ответил, что прощает меня, однако говорит, что, будучи христианином, я должен буду очень сильно изменить свою жизнь и подробно описал, что именно я, по его мнению, должен сделать. Пока я не избран Первым Инкой, я, конечно, не могу запретить и уничтожить "университеты колдовства", он это понимает, но, будучи христианином, я не должен участвовать в языческих церемониях. Я ответил, что простой человек может пропустить церемонию и остаться в день поклонения предкам дома, но если это сделаю я, то решат, что я отрёкся от моего народа, а на это я пойти не могу. Ортис понял или сделал вид, что понял, однако сказал, что после каждой такой церемонии я должен проводить время в сердечном сокрушении, отмаливая свой грех. Этого я понять не могу. Если что-то дурно, то я не должен делать этого, но наши обычаи я дурными не считаю. Конечно, Ортис считает иначе, но какой смысл делать что-то, а потом в этом раскаиваться? Когда человек делает что-то в случае, когда у него нет другого выхода, он не может быть виноват! К тому же мне совсем не хочется провести свою жизнь в сердечных угрызениях. Ортис говорит, что в противном случае за поклонение идолам меня ждёт вечная мука в аду, ведь христианин, не раскаявшийся в своих грехах, обречён на это. Тогда я сказал, что лучше не буду христианином, ведь отречься от своих предков -- всё равно что наизнанку вывернуться. На это Ортис сказал, что уже поздно, я стал христианином уже в тот момент, когда меня крестили. Но как же так?! Ведь со мной это проделали ещё ребёнком, моей воли не спрашивали и тем более никто не предупредил меня о столь страшных последствиях, да и мог ли я тогда что-то понять, ведь я даже имя, данное мне при крещении, забыл. (Кстати, теперь я знаю, что меня назвали тогда Диего и теперь Церковь молится за меня)

Потом Ортис велел перечитать те места в Евангелии, где говорится об аде. Я внимательно прочёл притчу о богаче и Лазаре. Да, конечно, участь богача ужасна, но всё-таки в ад он попал не за поклонение идолам, а за то, что не делился своим богатством с бедными, пировал в то время, пока те бедствовали. Но в нашей стране нет нищих и голодных. Я сказал Ортису, что если и виновен в глазах Христа, то меньше, чем короли христианских стран, которые допускают, чтобы в их землях были голод и нищета. На это Ортис сказал, что меня одолела гордыня! Но при чём здесь гордыня, если я сказал правду? Короче, мы поссорились. Это несколько неприятно, но я не вижу за собой никакой вины, ведь я не могу поступить иначе и пойти на подлость по отношению к своим предкам.

Давно не вёл дневник, было как-то некогда. С монахами напрямую не общался, но приглядываю за ними вполглаза. Они тем временем успели проповедать своё слово народу. Поначалу многие проявляли к этому интерес, но теперь, когда первое любопытство прошло, даже многие из тех, кто крестился, честят миссионеров последними словами. Те в ответ угрожают им адскими муками. Что ж, даже если я после смерти и попаду в ад, то окажусь там не один, а в компании многих соотечественников, так что вполне возможно, что вместе мы сумеем оттуда выбраться. Ортис, правда, говорил ещё, что меня ждут страшные кары ещё на земле и, похоже, накаркал. Я серьёзно простыл и теперь меня мучает кашель. Я, конечно, терплю его, наши лекари стараются мне помочь, но я знаю, что могу и не выздороветь, тем более что у меня начинает болеть в груди, а это очень дурной признак. Оттого я и шучу на тему адских мук, что умирать совсем не хочется.