Рава Лориана - Тучи над страной Солнца

Инти замолк. Заря тоже молчала, не зная, что ответить на столь откровенный рассказ. Потом она подумала, что Инти рассказал о последнем в некотором роде как бы извиняясь, ведь как ни крути, а если бы ни он, Уайн бы не погиб, и Заря бы не лишилась личного счастья, Инти наверняка себя в этом виноватым чувствует. Но что сделано, то сделано.

Потом Инти добавил:

-- Эту ночь мы проведём не в гостинице. Мы уже подъезжаем к Тумбесу, и ночевать будем в специально предназначенной для встреч квартире, а в гостинице нас может узнать кто-нибудь из людей наместника. К тому же я должен познакомить тебя с моим сыном Ветерком. Через него ты будешь держать со мной связь. Сегодня мы вместе поужинаем, а за ужином поговорим.

Ветерок оказался юношей лет пятнадцати, на вид довольно симпатичным, однако несколько хмурым. Казалось, приезд отца его не радовал. Заря не могла понять почему. Едва ли они поссорились, иначе бы Инти предупредил бы её. Может быть, Инти своим приездом, сам того не желая, нарушил какие-то планы юноши? Она ещё не знала, что отношения между отцом и сыном и без ссор не были такими уж близкими, однако подобная хмурость тоже озадачила Инти, который из-за этого не сразу решился преступить к делу, рассчитывая, что Ветерок сам расскажет причину своего неудовольствия. Но тот ничего не говорил, и некоторое время ели в молчании. Потом Инти спросил прямо.

-- Ладно, Ветерок, выкладывай, что у тебя случилось. Я же вижу, что ты не духе.

-- Я в порядке. А с чего ты взял, что у меня тут что-то случилось?

-- Я же вижу, что ты хмур и моему приезду явно не рад. Так что выкладывай, не тяни. Всё равно ведь узнаю, если что-то серьёзное.

-- Видишь ли, я подумываю о том, чтобы переехать учиться в другое место. Всё равно куда, лишь бы туда, где никто не знает, что я твой сын. В городе до сих пор обсуждают подробности чилийского дела, а на меня косятся как на сына палача... Очень многие осуждают тебя, и во многом они правы.

-- Осуждают меня?! Но за что? Я лишь вскрыл то, что творили эти воры, и их постигла заслуженная кара в соответствии с законом.

-- Конечно, эти люди виноваты, я не возражаю, но всё-таки они только крали, а не убивали, а ты... ты сделал так, чтобы их убили.

-- А что я должен был делать по-твоему? Закрыть глаза на их преступления, что ли? Ты знаешь, как нашей стране нужен хлопок, сколько трудов стоило оросить пустыню, а эти негодяи, пользуясь своими высокими постами, утаивали часть урожая, мухлюя с отчётностью. И всё, чтобы тайком предаваться роскоши. Знаешь, до чего дошёл их главный? У него в пустыне была запрятана золотая карета! Он приезжал туда время от времени на обычной, а потом ездил по пустыне на золотой! К чему щадить такого негодяя?

-- Конечно, воровать дурно, но этот человек лишь глуп и тщеславен, но он всё-таки никого не убил. К тому же в его преступлении не только его вина, но и вина всей нашей системы, ведь у нас нельзя приобрести золотую карету законно!

-- Гм... Это твоё личное мнение, или у вас тут так многие говорят?

-- Говорят... не все, конечно, но говорят.

-- Вижу, что в Тумбесе стали заглядываться на заграницу. Мол, если у них можно иметь золотые кареты, то почему у нас нельзя? Но ведь за границей любой владелец золотой кареты -- убийца! Ведь чтобы он разъезжал в ней, крестьяне подвластных ему земель вынуждены недоедать, а значит, у их жён недостаточно молока, чтобы вскормить своих детей, а те, ослабленные недокормом, часто умирают от болезней. Каждая такая карета -- не меньше десятка загубленных детей! Когда при тебе кто-то будет сожалеть о золотых каретах, то можешь объяснить ему это.

-- Но у нас не умирают с голоду.

-- Если все чиновники будут воровать так, как воровали эти -- то будут умирать! -- отрезал Инти, -- к тому же неужели ты настолько наивен, что думаешь, будто негодяй с золочёной каретой мог быть доволен тем, что вынужден кататься на ней лишь по пустыне, а не по городу? Нет, такому нужно выставлять своё богатство напоказ, а это возможно лишь в случае изменения порядков в Тавантисуйю. Доказательств его связи с заговором против Первого Инки мы не нашли, но переворот он поддержал бы одним из первых.

Ветерок мрачно вздохнул:

-- Ты во многом прав, отец, но мне всё-таки отвратительна мысль, что ради нашего государства людей, пусть даже очень плохих, приходится убивать.

-- Ничего не поделаешь, сынок. Думаешь, мнеэто нравится? Но я понимаю, что иначе нельзя. К этому просто надо привыкнуть, а ты, в силу своей юности, ещё пока не успел. Помнится, в твои годы меня тоже несколько смущало то, чем занимается мой отец, меня тоже мучили похожие сомнения. Но потому, когда я столкнулся с врагами лицом к лицу и едва не погиб, я стал смотреть на это дело по-другому.

-- Может, ты просто потом очерствел сердцем, отец?

-- Нет, сынок, как раз нет. В дни моей юности, ещё до последней войны с каньяри, были те, кто их несколько идеализировал, думая, что трения между нами вызваны исключительно политикой инков, считая её чересчур жёсткой. Но когда я попал к ним в плен, и они пытали меня, делая это медленно и со вкусом, я понял, что дело не в том, что с ними поступили в своё время слишком жестоко, а в самом подходе к чужеземцу как низшему существу, с которым можнотак поступать. Они же не знали, чей я сын. И не будет прочного мира, пока они от этого не излечатся. Я понял, что если не вести борьбу с такими злодеями, то их жертвами станут многие и многие несчастные, и чтобы спокойно согласиться на это, надо и впрямь иметь очень чёрствое сердце. Ты понимаешь это, Ветерок?

Ветерок ничего не ответил, но взгляд его при этом был направлен куда-то в сторону. Видимо, в глубине души он не принимал объяснений своего отца. Тот продолжил:

-- Я понимаю, что ты не хотел бы в дальнейшем заниматься тем, чем занимаюсь я, и не собираюсь тебя неволить, понимаю, что это бесполезно. Скорее всего ты станешь амаута, однако, на мой взгляд, для амаута тоже необходимо понимать такие вещи. Пойми, у тебя нет причин стыдиться меня. Возможно, потом я смогу удовлетворить твою просьбу о переезде, однако сейчас ты мне нужен здесь. Так сложилось, что только через тебя я могу держать связь.

-- А действительно только через меня?

-- К сожалению, да. Переписка отца с сыном, сколь бы частой она ни была, не вызовет у наместника никаких подозрений, её он, скорее всего, даже вскрывать не прикажет, а вот переписка с кем-то другим неизбежно засветит его.

-- Мне кажется, ты зря подозреваешь наместника. Делать ему больше нечего, кроме как интересоваться чужой перепиской, а кроме того, у тебя есть спецпочта, про которую он ничего не знает.

-- Ветерок, ну я же объяснял тебе уже не раз -- к спецпочте нельзя прибегать часто, она лишь для самых крайних случаев. Потому что если ей пользоваться часто, наместник про неё почти неизбежно пронюхает. Ты и в самом деле считаешь, что я зря его подозреваю? Да я бы первым был счастлив убедиться, что зря, но похоже, всё-таки нет. Неужели ты отказываешься быть моим связным?