Михаил Ланцов - Маршал Победы. Освободительный поход попаданца

— Согласен, — кивнул Гудериан. — Признаться, не ожидал такого интереса с вашей стороны к ракетной технике.

— Почему же? Из-за секретности?

— Наверное. Нам ведь даже разведка никак не выдавала вашего интереса к серьезным ракетам. Разве что реактивные снаряды, но ими почти все интересовались.

— Если вам интересно, то ими мы тоже занимаемся. Только не здесь. В частности — работаем над новым поколением реактивных систем залпового огня с высокой кучностью боя и новыми типами боеприпасов.

— И тут боеголовки объемного взрыва пытаетесь применить?

— Конечно. А также кассетные осколочно-фугасные, позволяющие надежно зачищать приличные площади. Хотя, полагаю, мы с вами их еще посмотрим.

— Тоже на секретном объекте?

— Нет. Обычный полигон под Москвой. Мы в Красноармейске, что к северу от Москвы держим артиллерийский полигон, где много что испытываем. Вот и эти новые РСЗО посмотрим.

— Просто сказка какая-то, — пожал плечами Гудериан. — Никак не привыкну.

— А вы попробуйте, — совершенно серьезно сказал, глядя ему прямо в глаза, Тухачевский. — Вы, на самом деле знаете очень мало о наших внутренних делах и разработках. Мы можно сказать только небольшую завесу приоткрыли.

2 декабря 1942 года. Район Кале

Василий испытывал волнение в этот день. Шутка ли — первый боевой вылет на реактивном истребителе…

— Альбатрос. Я Беркут. Как слышно? Прием. — Раздался в наушниках голос командира разведгруппы.

— Я Альбатрос. Слышу тебя хорошо. Прием.

— Вижу рой. Высота восемь. Дистанция десять. Курс триста сорок. Направление сто десять. Как понял? Прием.

— Понял ясно. Захожу на цель. — Ответил Василий, принял штурвал на себя и стал набирать высоту, а за ним потянулись остальные одиннадцать тяжелых истребителей-перехватчиков, несколько минут назад поднявшихся с бетонированного аэродрома недалеко от Ла-Манша.

Впереди под машиной Василия уходила вперед целая дивизия поршневых истребителей Конфедерации. Полковник и сам не раз ходил вот так на армады англо-американских бомбардировщиков и знал, как это опасно и тяжело. Особенно сейчас, когда для сопровождения противник стал выделять большое количество истребителей — по четыре на один бомбовоз. Конечно, по отдельности каждый истребитель что американцев, что англичан уступал И-300, но их было слишком много. Да еще и бомбардировщики поддерживали плотным огнем из многочисленных крупнокалиберных пулеметов.

Самым неприятным в сложившейся ситуации было то, что чем дальше уходила война, тем масштабнее и кровопролитнее становились воздушные сражения над Европой. Прямо-таки полномасштабные битвы, в которых англо-американские силы старались что-то разбомбить, идя туда целой армадой, а части ПВО всемерно этому мешали. По пятьсот машин в одном сражении с каждой стороны стало нормой, доходя иногда до тысячи и более. Издалека это напоминало какой-то рой, бурлящий, гудящий и огрызающийся огнем, время от времени исторгающий из себя на землю умирающих мошек.

Василий встряхнул головой, отгоняя совершенно ненужные мысли, застегнул маску и включил подачу дыхательной смеси. На альтиметре уже значилось десять километров, а его отряду нужно было забираться еще выше — на законные тринадцать тысяч метров, чтобы их сразу не заметили, отвлекаясь на бой с армадой поршневых истребителей.

Конечно, такой удар вряд ли покажет все боевые качества машин, но как-никак первый бой и рисковать было просто глупо.

Секунды тянулись очень медленно. Вот альтиметр показал тринадцать километров, и эскадрилья Василия выровняла горизонтальный полет. Еще несколько тягостных секунд и они прошли группу самолетов противника, пройдя на очень приличных встречных скоростях. Их не заметили, сосредоточив все внимание на привычном противнике, который играл, стараясь потрепать истребители, не подлетая близко и выманивая их подальше от плотного огня бомбовозов. Но они упорно не желали показывать свою «молодецкую удаль» и далеко не отлетали.

Василий хмыкнул, скользнув взглядом по творящейся внизу каше, и повел свою эскадрилью в атаку. Обратный иммельман плавно переходящий в пикирование повторяли следом за ним один истребитель за другим, наращивая скорость и заходя на цель сзади. За всей этой аккуратной игрой никто так и не заметил совершенно неожиданного нападения на замыкающие машины строя.

Так как перехватчики нагоняли бомбардировщики, то скорость сближения выходила вполне приемлемой для прицельной стрельбы из пушки — что-то около шестисот километров в час. На пределе, конечно, но цель была слишком велика и потому по несколько тридцатимиллиметровых тонкостенных фугасных снарядов с короткой очереди четырех автоматов шли точно в свои цели. А потом истребитель, прошедший через горизонтальную плоскость строя, новым обратным иммельманом уходил по контркурсу с понижением, стараясь как можно скорее выйти из зоны действенного огня.

Прошло несколько секунд, и Беркут подтвердил сбитых. Все машины в порядке. Преследования нет. Да и вообще — враг в замешательстве из-за неожиданности, как самого нападения, так и его характера. Скорости новых перехватчиков произвели шокирующее впечатление. В принципе Василий может уже уводить перехватчики на базу, так как испытания прошли успешно, но полковник решает не бросать начатого и ведет эскадрилью на новый заход.

— Орел. Я Альбатрос. Как слышно? — Запросил Василий Иосифович командира авиадивизии.

— Я Орел. Слышу тебя хорошо.

— Иду на второй круг. Как понял?

— Понял тебя. Второй круг. Готов принимать.

Второго удара перехватчиков строй англо-американцев не выдержал. Шутка ли — две дюжины стратегических бомбардировщиков оказались сбиты за несколько минут. Треть от тяжелобомбардировочной дивизии, идущей на цель. Причем истребители прикрытия оказались совершенно бесполезны и не смогли ни сорвать атаку, ни подбить атакующие машины Конфедератов. И ничто не говорило о том, что остальные бомбардировщики доберутся до цели даже такой ценой. Впрочем, начали сильно нервничать и истребители, веселой стайкой взъерошенных воробьев в едва ли не половину наличного парка бросившись вдогонку за уходящими на бешеной скорости перехватчиками.

Очень удобный момент! И им незамедлительно воспользовалась авиадивизия, только и ждавшая подобной оплошности…

Спустя сутки. Лондон

— Сэр, мы завершили опрос экипажей.

— И?

— Судя по полученным сведениям, это немецкие самолеты Me-262, которые разрабатывали в Рейхе с сорокового года.

— Насколько я помню, у них там шло не все ладно с двигателями. Как за полгода они смогли устранить старые проблемы?