В. Бирюк - Фанфики

Если вы потеряли своё «Я» — вы хоть и попаданец, но не прогрессор. Если сохранили — вы мёртвый попаданец. Патриархальное общество всегда очень… тоталитарно. В отношении нонконформистов… летально.

Одела мини-юбку:

— У меня же красивые ноги!

Отделают так… Хорошо, если вообще ходить сможешь. Хотя бы в парандже.

Нацепил саблю:

— Классный клинок. И я им очень хорошо умею…

Оторвут. С руками и с головой. Крестьянам — сабель не положено.

— Да плевать мне — что тут у вас положено!

Плеваться будешь в гробу, в белых тапочках. Хотя таких хоронят без гроба — просто в яму скидывают.

Инстинкт самосохранения взращивает конформизм. Сначала — внешний, связанный с избеганием того, чтобы на поведенческом уровне противопоставлять себя сообществу. Потом «маска прирастает» и идёт конформизм внутренний, связанный с пересмотром своих позиций, взглядов. Такая… самоцензура. Не говорить, не смотреть, не делать… не думать. И прогрессор кончился, «развеялся как утренний туман»… Очередной крысюк на свалке средневекового человечества. Или — не только средневекового?

С миром и благостностью в душе, без постоянного «чувства одиночества и тревожности»… Душевный покой, счастье…

Вам этого всего — никогда.

В «Святой Руси» вы не слева или справа от середины шкалы конформизма — вы вообще «за углом».

Какой силы должно быть потрясение «вляпа», чтобы нормальная, довольно конформистская личность человека начала третьего тысячелетия, вылетела за ограничители шкалы? И какая психика выдержит столь разрушительное потрясение?

Кто-нибудь просчитывал, какой психотип нужен попаданцу-прогрессору для успешной деятельности? Как совместить неизбежные при нигилизме меланхолию и мизантропию с необходимыми для прогрессизма энтузиазмом и оптимизмом?

Меня здесь пока спасают мои недостатки: эгоизм и привычка к лицедейству. Превратить недостатки в преимущества — так типично для «эксперта по сложным системам»! «Не было бы счастья, да несчастье помогло» — русская народная мудрость.

Первое свойство позволяет сохранить своё «Я», второе — избегать лобовых конфликтов с этим миром. Прямой, честный, открытый человек в попаданстве… — быстро становится мёртвым.

В попадизме «так» — можно найти только быструю смерть.

Похоже, что только человек выросший в эпоху распада общества, привыкший говорить одно, а думать другое, циничный, лживый субъект — имеет шанс на успешный прогрессизм.

Не надо обвинять меня в сексизме, но женщина-попаданка… Даже без учёта того, что этот уродский средневековый мир создан и управляется мужчинами…

Сильные свойства женского типа психики в попадизме работают против прогрессизма. Гибкость, адаптивность способствуют более быстрому и мягкому врастанию попаданки в целевой мир. И прогрессизм заканчивается.

— А зачем? Здесь и так миленько. Только вот сюда бы занавесочки повесить…

Широта и скорость восприятия, интуитивное понимание… по всем этим каналам прёт дерьмо мира «вляпа». Чем шире, чем чувствительнее канал восприятия — тем больше гадости валится на персональную свалку, забивает личную молотилку.

Прогрессор должен быть тупым, полуглухим и полуслепым бычарой с хроническим насморком, чтобы переть к своей цели, ломая и топча всё попадающееся на дороге.

Переть. И — сдохнуть. Потому что мир — сильнее тебя. «Против лома — нет приёма». Против твоего «лома» — здесь миллионы «ломов». И покрепче твоего есть. Нужно видеть, слышать, тонко чувствовать этот мир, чтобы успеть выскочить из под удара.

Не хочешь постоянно, непрерывно, качественно, детально… обонять эту навозную кучу — покойник. Обоняешь — сам становишься дерьмом.

Остаётся только… «проскочить по краешку».

И ещё.

«Видеть цель, верить в себя, не замечать препятствий» — так проходят сквозь стены. Даже если эта «стена» — средневековое общество со своими незыблемыми, богом данными, предками заповеданными, нормами, правилами и обычаями.

Стена из живых людей, в душах которых и живёт всё это. Наши предки… «Наша общая колыбель». «…Но нельзя всю жизнь прожить в колыбели». Нельзя. И ломать… жалко?

…

Здешние правила торговли и их организационное выражение — «торговые сотни» — часть «липкой паутины мира». Следовать им я не собираюсь. Но об этом не кричу. А толкаю вперёд, на эти «грабли», своего Николая. Он бы, конечно, «соскочил». Но деваться ему некуда — закуп. Хозяин дольку свободы даёт? — Кланяйся и благодари. А ещё он жаден и любопытен. Вот и лезем мы с ним по краю «паутины» цехового права — и расторговаться, и не нарваться.

На «Святой Руси» общество слабее связано, чем в Западной Европе в эту эпоху. Это даёт мне чуть больше свободы в моих делах — европейские заморочки у нас несколько… недоразвиты.

У нас аристократия моложе. Счёт идёт не с Хлодвига или с Цезаря, а с Рюрика. Ещё — избыток свободных земель.

В Западной Европе последние сто лет говорят: «нет земли без лорда». Собственно говоря, именно это и было основой успеха Первого крестового похода — множество безземельных аристократов.

У нас, если стало… «сильно душно» — можно перебраться на север или на восток.

Сама аристократия ещё продолжает формироваться. Наследственных бояр не хватает, идёт приток безродных служивых.

Один из результатов: ростовщичество — постоянное занятие русской аристократии.

Мономах, придя в Киев княжить, наказывает ростовщиков. Все упомянутые — из высших чиновников. Сращивание власти и капитала — весьма экономически прибыльно. Правда, недолго — до очередного «мономаха».

Для противодействия такой боярской «беспросветной благотворительности», вот в это время, во второй трети 12 века, начинают создаваться купеческие гильдии. Сначала — как средства защиты своих членов от произвола, позже — как «неестественные монополии».

Цеховая система здесь пока ещё не жёстко формализована. Но процесс идёт: общины при церквях трансформируются в купеческие сотни. Народ же селится по профессиональному признаку: улица шорников, улица гончаров, Кузнецкий мост… территориально — церковный приход.

А сами церкви, особенно — паперти, используются как склады товаров. Это и в «Русской Правде» прописано.

У Рябиновской вотчины основной товар — полотно-паутинка. Для Западной Европы с развитыми цеховыми организациями — контрафакт и доказательство преступления. Там бы нам за попытку полотном торговать — просто морды бы набили. Здесь… мягче. Правда, и мы не наглеем: товар на торг не выносим, по прилавкам не раскладываем. Все сделки идут «в частном домовладении». На торжище и в купеческих домах — только разговоры.