Александр Конторович - Смертник в серой шинели. Тетралогия

Барон неслышно встаёт и выходит из комнаты...

Наутро, спустившись во двор, встречаю около башни Лексли. Словно оправдывая название своего подразделения, он, развалившись на лавочке, греется под лучами солнца.

– Балдеешь? – плюхаюсь я рядом.

– Беру пример с тебя! Ты-то всю ночь нежился на чистых простынях! А я в седле трясся.

– И как? Оно того стоило?

– Да. Увидев мой шеврон, барончик, как ты говоришь, раскололся. До самой задницы! За все эти фокусы надо сказать спасибо Одноглазому! Кстати, барон сотрудничает с ним давно!

– И много на этом заработал?

– Сначала зарабатывал. А потом пристрастился к этому зелью, что делает вожак горцев... так что, теперь он работает исключительно за него.

– То есть, ему платят наркотой?

– Да.

– Ага... и много здесь таких?

– Слава всевышнему, не очень. Барон назвал ещё двоих, больше он никого не знает. Лэн распорядился послать туда солдат – надо прихлопнуть эти змеиные гнёзда! Пока в них не вывелись новые гадюки.

– Как давно спланировали это нападение?

– Месяц назад.

– И так быстро перебросили сюда столько народу?

– А они и так тут были. Мелкими группами отсиживались в разных местах. Зачем-то Одноглазому это было нужно. Им просто приказали собраться вместе, вот и всё.

– Угу... надо думать, эти ребятки тайно следили за маршрутами транспортировки зелья... Надо будет их потрясти на этот счёт.

– Уже... – зевает Кот.

– В смысле?

– Брат Монер занялся этим полезным делом. Рон – так еле на ногах стоит, пошёл спать.

– Ну, так я его навещу! Пускай заодно и пленников, захваченных при штурме, потрясёт! Интересно мне выяснить, кто ж тут такой умный отыскался?

Подвалы в замке глубокие и тюрьма тут серьёзная. Мне пришлось преодолеть три лестничных марша и две основательные двери, прежде, чем я спустился на нужный уровень.

Дознанием занимались монахи. И в этом нелегком деле они как-то обходились без «испанского сапога» и прочих прелестей. Хотя... душу выворачивали качественно! И основательно! Уж и не знаю, что было бы лучше...

Увидев меня, брат Монер встает и почтительно наклоняет голову.

– Как успехи у заплечных дел мастеров?- подкалываю я его.

– Отряд, штурмовавший замок, прибыл сюда недавно. Последний боец подошёл к ним неделю назад.

– Чем они питались?

– Кони – травой, а каждый прибывший боец вез с собою запас еды на две недели. Да и местные помощники им в этом поспособствовали. Не очень изысканно, но сытно. А воды в лесу полно.

– Кто разработал план нападения?

– Все уцелевшие командиры горцев, называют одно имя...

– Одноглазый?

– Точно так!

Значит, Одноглазый... Мало того, что он местный наркобарон, так ещё и вояка неплохой. Два в одном, так сказать. Пора уже этого талантливого товарища к ногтю. Да, поскорее...

Вместе с Монером выходим в коридор и идём вдоль камер. Дверей у них нет, вместо них прочные решётки, и видеть обитателей тюрьмы мы можем хорошо. Только нижняя часть решеток заделана досками, прикрывая от наших взглядов пол и частично скрывая лежащих на нём людей. Все прочее просматривается хорошо.

Многие горцы ранены, видны наспех сделанные повязки. Настроение понурое, видать, не ожидали такого резкого облома. Здесь есть и те, кого взяли в плен пехотинцы и те, кто был захвачен в тоннеле. На нас они почти не смотрят.

Осмотрев камеры, киваю монаху и направляюсь на выход.

И уже почти выйдя на улицу, останавливаюсь.

Стоп!

Какая-то мысль гвоздём засела у меня в голове...

Что-то я там такое увидел...

Раненых горцев?

Нет, не то.

Повязки, лежащие на полу тела... нет, что-то было ещё.

А что?

Я с ними не разговаривал, так что это меня затронуть не могло. Но что же дернуло меня?

Несостыковка... точно! Какая-то деталь не вписывалась в общую картину. И я её увидел. Но что это за деталь?

Слова? Не было слов, я только с монахом говорил.

Внешний вид горцев?

Ерунда, все они сейчас выглядят одинаково.

Наличие ран?

Теплее... но, это не всё.

Взгляды...

Глаза! Точнее – их выражение! Этот торжествующий взгляд охотника, только что поймавшего свою дичь! И оттого, не сумевшего сдержать эмоций. Вот что меня зацепило!

– Ты с ним говорил?

– Нет. Оставил напоследок. Он самый буйный изо всей этой шайки. Даже со своими не может рядом сидеть – постоянно в драку лезет. Они и попросили его куда-нибудь отсадить.

– И ты отсадил его в одиночную камеру...

– А куда же ещё? Тюрьма тут, хоть и серьёзная, однако же не очень большая. На такое количество пленников она просто не рассчитана, – Монер пожимает плечами.

– Так-так-так... – в волнении я начинаю кружить по комнате. – Маленькая, говоришь... А камеры осматривали?

– Они все были пустыми. Только в одиночке лежал какой-то хлам и его выбросили во двор.

– Какой хлам?

– Тряпки какие-то.

– И где они сейчас?

– В мусорной куче, где ж ещё?

– Пошли туда!

Искомое тряпьё мы отыскали сразу – его с энтузиазмом рвали собаки. Солдаты отгоняют псов и отбирают у них тряпьё.

Присаживаюсь на корточки и разглядываю его.

– Брат Монер! А вот скажи-ка мне – что такого привлекательного в этих тряпках, раз за них собаки грызутся?

Он присаживается рядом и ворошит мусор.

– Хм-м... ничего особенного не нахожу... скользкие они...

– Отчего? – во мне проснулся криминалист.

– Ну... жиром испачканы.

– Испачканы?

Монах вопросительно на меня смотрит.

– Не испачканы, брат Монер! А пропитаны! Зачем, как ты полагаешь?

– Ну... причин может быть много.

– Может. Не спорю. А в нашем случае? Какая причина самая вероятная?

Монах совершенно по-русски чешет в затылке. Наклоняется и рассматривает тряпки.

– Они местами порваны...

– Нет. Внимательнее смотри!

– Прорезаны?

– Точно!

– Ага... в них заворачивали что-то, что может прорезать ткань. Оружие?

– Похоже на то. А вот скажи мне, кому и зачем понадобилось тащить оружие в тюрьму? Причем, заметь, в немаленьком количестве! Без ножен волокли, чтобы побольше утащить.

Скажи, а тюрьма, до того, как вы её облюбовали, кем-то использовалась?

– Нет. До нас там никого не было.

– Стало быть, кто-то, о ком мы не знаем, притащил и спрятал там нехилое количество... ну, допустим, мечей.

– Это могли быть и те адепты Молчащих, которых мы здесь взяли.

– Могли, – соглашаюсь с ним. – И ещё. Ты на горца, того, что в одиночке сидит, внимательно смотрел?

– Ну...

– А то, что он единственный, на ком нет ран, заметил?

– Э-э-э... ну, такое вполне возможно!

– После того, как они отбивались там, под башней, им досталось почти всем, и только у него нет никаких ран. Он что, сразу оружие бросил? Это командир-то?

Монер чешет нос.

– Да... не очень похоже.

– И здесь, в тюрьме, ему зачем-то надо было попасть именно в данную камеру. Тебе ничего странным не кажется?