Александр Конторович - Смертник в серой шинели. Тетралогия

Бросаю кувалду в сторону и подхожу к парапету. На стенах замка уже торчат черные орденские штандарты. Орден спешит объявить себя владельцем замка. Наверняка уже и в подвал кто-то полез... Допиваю вино и выбрасываю флягу вниз. Авось кого-нибудь да приголубит.

Возвращаюсь в башенке.

Вот оно – «каменное сердце».

Поверхность его совсем чистая, даже и пыли нет, что удивительно. Стену-то я во весь дух крушил! Хоть и одной рукой.

А кровь у меня из предплечья течет, между прочим! И прямо на это гадский камешек и попадает...

Камень, казалось, задышал. Поверхность его подернулась дымкой, и на ней проявился отпечаток чьей-то руки. В смысле – пятно такой формы. И какая же там рука? Левая, ладно...

Рука моя внезапно проваливается вглубь камня. Примерно по запястье. Во как?!

Камень словно дышит! Я чувствую как он обволакивает кисть – назад уже не пустит.

Ну что?!

Тряхнём стариной?

Где же он там – старина этот?

– Пусть все, вошедшие в замок и стоящие сейчас рядом с его стенами, чтобы войти внутрь – навеки станут пленниками этих камней!

Толчок!

Сильный, аж заходила ходуном вся башня.

Жуткий крик стеганул меня по ушам!

Это кричал не один человек.

Кладу руку на рукоять клинка, и перед моим взором встают замковые стены. Громадные трещины разрывают их на части и туда, в глубину этих провалов, сейчас падают люди. Ходит ходуном под ногами площадь, покрытая язвами и ямами. В них сейчас соскальзывают лошади и их всадники. С грохотом обрушиваются высокие башни, калеча своими обломками испуганных адептов.

Что-то мягко толкает меня в руку. Отпускаю клинок и вижу, как поверхность «каменного сердца» мутнеет... и застывает, обхватив мою руку каменными оковами.

Рабом, говоришь, станет?

А вот те хрен!

Выхватив из ножен Рунный клинок, поднимаю его над головой.

Держи!

И тусклый металл клинка проходит сквозь камень, как сквозь масло!

Старая башня, одиноко возвышавшаяся над облаками пыли, внезапно дрогнула. Казалось, на какой-то миг, замерли в воздухе падающие камни, зависли облака пыли. И даже грохот разрушающихся стен неожиданно затих.

Башня подернулась веточками молний, которые опутали её сплошной мелкоячеистой сеткой.

И совершенно бесшумно заскользила вниз, совершенно исчезнув за густыми пылевыми облаками...

Последним скрылся из глаз флаг с кошачьей мордой.

Молодая монашка быстро бежал по коридору монастыря. Увидев её, все встречные отходили в сторону, давая ей проход. Добежав до двери настоятельницы, она стукнув по створке кулаком, распахнула её.

– Мать Олла!

– Что тебе, дочь моя? – подняла на неё взгляд пожилая монахиня.

– У Мирны – началось!

– И слава всевышнему! Оповести епископов! А я пойду к неё, девочке нужна помощь.

Торопливо пройдя по коридорам, и миновав двух стоящих у двери Котов, настоятельница вошла в большую, хорошо освещённую солнечным светом, комнату. Подойдя к кровати, вопросительно посмотрела на двух монахинь, стоявших рядом.

– Отошли воды, мать Олла.

– Значит, все идёт по порядку, – кивнула настоятельница.

Присела на кровать и взяла за руку Мирну.

– Как ты себя чувствуешь, дочь моя?

– Хорошо... он так спешит...

– Мы будем рядом с тобою. И поможем вам обоим. Не волнуйся, всё будет хорошо!

– Спасибо, мать Олла.

– Я оповестила епископов, они тоже скоро придут к тебе, чтобы приветствовать твоего сына.

Подойдя к двери, оба епископа остановились. Стоявшая около неё монашка, потупила взор.

– Ваше преосвященство, простите, но вам придется обождать.

– Ничего страшного, дочь моя, – кивнул Эрлих. – Мы всё понимаем. Сейчас сюда принесут меч его отца – по закону он должен быть положен рядом с сыном. В знак того, что он принимает наследство своего родителя.

Топот ног – и из-за угла выскочило сразу несколько человек. Коты. Бежавший первым, нес в руке цвайхандер.

– Ваше преосвященство! Мы не опоздали?!

– Всё в порядке, Нэпир. У нас ещё есть вре...

Звонкий крик прорезал тишину. За дверью заплакал ребенок.

– … уже нет. Но мы успели.

Тяжелая створка медленно приоткрылась и в коридор выглянула монашка.

– Ваше преосвященство, вы можете войти.

Мужчины, толкаясь в дверях, вошли в комнату. На кровати лежала Мирна, глядевшая на них усталыми глазами. Мимо вошедших прошмыгнула монашка, уносившая ворох окровавленных простыней.

– Как ты, дочь моя? – Гройнен наклонился над кроватью. – И как себя чувствует наш мальчик?

– Все хорошо... Он такой шумный и сильный – схватил за руку мать Оллу!

– Так и должно быть, – кивнул епископ. – Это необычный ребенок – ему уготована великая судьба! Как ты назовешь его?

– Сандром. Пусть он всегда будет со мною.

– Мы принесли меч его отца – он должен быть рядом с ребенком, таков закон. Ведь он сын лорда!

– Да... я понимаю. Положите его...

Нэпир, стараясь не производить шума, подошел к колыбели. Наклонился, примеряясь как положить туда цвайхандер... и вдруг отшатнулся.

– Ваше преосвященство!

– В чём дело, сержант?

– Посмотрите!

В колыбели, накрытый легким одеялом, лежал ребенок. А рядом с ним, примяв своей тяжестью тонкие простыни, тускло отсвечивал узорным лезвием Рунный клинок...

– Каждый раз, когда я сижу здесь, – Лексли посмотрел в сторону развалин и подбросил в огонь несколько веток, – я снова и снова переживаю тот день…

Мне нет нужды выяснять, куда он устремляет свой взгляд – я хорошо помню эти места. В первый раз меня сюда привезли ещё совсем несмышленышем – от того момента в памяти почти ничего не осталось. Помнятся только торжественные звуки хора монахов, которые пели что-то величественно-печальное. Да долгая дорога назад. Тогда лил проливной дождь, и капли барабанили по верху кареты, в которой я ехал вместе с матерью. Она всю дорогу молчала и прижимала меня к себе – вот это врезалось в память надолго.

Следующий наш визит сюда произошел через пять лет – и к этому моменту несмышленый ребенок уже встал на ноги и сам себе казался умным и понимающим. Господи, какой я тогда был лопух – сейчас и самому смешно! И как только терпели мои выходки окружающие? Мать не поехала со мной – что-то важное удержало её тогда в замке. Да, у нас уже был свой замок! Его как раз и заканчивали строить – целых пять лет, ничего себе… С самого детства я запомнил перестук молотков плотников да возгласы каменщиков – самые яркие впечатления первых лет. Помнится, мне всегда хотелось стать таким мастером, как они. Изо дня в день видя, как медленно, но неуклонно растет замковая стена, я тоже хотел в будущем сказать: «Вот! Смотрите – это дело моих рук! Она простоит вечно!»

Своими мечтами я поделился и с матерью. Она, не перебивая, меня выслушала и, притянув к себе, погладила по голове.