Rein Oberst - Чужой для всех

— Я не думаю, Грейвиц, что в такое сладкое утро, — продолжил Ремек, — вы будете тревожить своим звонком сон командующего армии, кстати, он в курсе, а тем более, фельдмаршала Буша. Вы согласны со мной, гауптман?

— Согласен, — сквозь зубы процедил Грейвиц и отдал команду помочь перевести майора Ольбрихта в другую машину.

— Вот это другое дело, — самодовольно улыбнулся Ремек. У него отлегло от сердца. Он был рад, что успел перехватить Ольбрихта и выполнить приказ командира корпуса. С улыбкой и с распростертыми руками, он прошелся вперед. Ему навстречу вели ковыляющего, грязного, исхудавшего с воспаленным лицом Франца Ольбрихта в форме офицера Красной Армии. Его поддерживал невысокого роста солдат в такой же ободранной униформе русского танкиста, с окровавленной повязкой на голове.

Генерал Вейдлинг уже несколько дней находился в прекрасном настроении. Еще бы, с того света вернулся живым Франц Ольбрихт, его любимец, его опекун, настоящий офицер-разведчик, сын лучшего друга Клауса Ольбрихта. Генерал ждал возвращения Франца и готовился к этой встрече. И этот долгожданный день наступил. Даже адъютант Ремек сейчас ему казался не таким трусливым зайчишкой и мальчиком для битья. После того, как тот вырвал Франца из рук Кляйста, этого матерого абверовца, мастера хитросплетений, ловушек и интриг, адъютант несказанно вырос в его глазах, удостоился благодарности.

Не все сложилось в операции «Glaube» удачно, как планировалось, почти все экипажи погибли, но тем не менее, основные задачи Франц выполнил. Карты русских раскрыты. По крайней мере, для него. И хотя Берлин не поверил шифровкам «Арийца» и не поменял свое стратегическое видение на летнее наступление русских, в штабе сухопутных войск нашлись генералы, которые поддержали его. Ему удалось выбить дополнительные резервы и тем самым укрепить оборонительные линии корпуса. Основную скрипку в обороне сыграет переданная 20-я танковая дивизия, а также артиллерийские дивизионы, прибывающие с Рейха. Зная, дату наступления русских, и направления их ударов, можно основательно подготовиться. 41-й корпус будет крепким орешком для танковой армий Батова.

Но главное – Франц жив. Мой мальчик жив.

Вейдлинг еще раз про себя поблагодарил Всевышнего за спасение Франца и прервал свои эйфорические размышления. Штабной вездеход, притормозив, уверенно подкатил к зданию лазарета, где находился раненый Ольбрихт.

Командира корпуса, стоя у крыльца, встречал полковой врач Ремус. Он был в белом халате, с непокрытой головой. Коротко остриженные с проседью волосы, разделенные на две части четким, классическим пробором, подчеркивали педантизм лучшего корпусного эскулапа, его высокую степень внутренней организации. Умные внимательные глаза выражали доброжелательность и легкую степень любопытства. В руках Ремус держал дорогую, ручной работы, с костяным набалдашником, трость.

— Добрый день, герр генерал! Рад видеть вас в хорошем здравии и прекрасном расположении духа, — подал голос Ремус, когда Вейдлинг подошел к лазарету. — Ваши просьбы я выполнил. Вот, возьмите. Хотя все это обошлось мне уйму времени.

— Доктор Ремус! Виктор! — тепло поприветствовал рукопожатием того Вейдлинг. — Спасибо. Я никогда не сомневался в вашем профессионализме и порядочности. Прекрасная работа, — Вейдлинг взял трость и покрутил в руках. За Франца двойная благодарность. Вы единственный среди нас, военных, делаете на отлично то, что умеете и то, что знаете, даже больше этого. Уверен, сумеете вырезать аппендицит, если понадобиться, через анус, — попытался сострить Вейдлинг. — А нам, в отличие от вас, медиков, при высочайшей военной организации и дисциплине порой не хватает самообладания признать свои ошибки и принять верное решение. Особенно этой заразной болезнью, мой уважаемый доктор, страдают те, кто незаслуженно обласкан и приближен к Олимпу.

— Не благодарите меня, Гельмут. Я не всесилен. А вот вырезать аппендикс через анус, — доктор так искренне засмеялся, что его монокль слетел и повис на цепочке, — это уж слишком, но я подумаю над этим. Такая операция на Нобелевскую премию потянет. Спасибо за шутку, генерал. Повеселили старика Ремуса. Проходите в мою обитель, — доктор жестом руки пригласил того в лазарет. — Гауптману Ольбрихту лучше. Он спрашивал о вас.

— Прекрасно, Виктор. Ведите меня к Ольбрихту, — генерал пропустил вперед доктора и уверенной, немного прихрамывающей походкой прошел за ним в помещение.

У палаты № 7 стоял навытяжку гефрайтер Криволапов, переодетый в повседневную форму солдата Вермахта с автоматом в положении «на грудь». При подходе важной свиты, о которой он был предупрежден, танкист четко сделал шаг в сторону и открыл дверь, пропуская генерала.

— Этот русский – бессменный дежурный. Постоянно находится возле палаты своего командира, — Ремус указал рукой в сторону Криволапова, — я не перечу. Это просьба гауптмана.

Генерал остановился и окинул беглым взглядом сверху донизу русского солдата. Тот стоял, не шелохнувшись, и смотрел на Вейдлинга с должным подобострастием. — Gut, — промолвил Вейдлинг, дотронувшись тростью до его плеча. Ему понравилась выправка ефрейтора, после чего он шагнул в палату.

Франц лежал один на панцирной железной кровати у окна в чистом белье: вымытый, выбритый, отдохнувший. Однако синева под глазами, бледность лица, немного потухший взгляд – сами за себя говорили о невероятных трудностях и страданиях, выпавших на его долю за время операции. Эти перемены не остались незамеченными Вейдлингом. — Ничего, — подумал он, — время и воздух Родины лечат любые раны, в том числе и душевные. Поправится.

— Здравствуйте, дядя Гельмут. Я очень рад вас видеть, — Франц попытался встать с постели.

— Лежи, лежи, — придержал тот уверенным жестом офицера. — Больному положено лежать. Здесь субординация отменяется, — и присев на поданный доктором венский стул, тепло пожал ему руку. Меня, Франц незачем благодарить. Я поддерживаю тебя потому, что вижу твою преданность делу и любовь к Отечеству. Кроме того, я ответственен за тебя перед твоими родителями. Кстати, скоро ты их увидишь.

— Каким образом, дядя? — удивился Франц.

— За эти три дня, которые ты отлеживался, многое изменилось, причем кое-что в лучшую сторону. Начну по порядку. — Вейдлинг приподнялся и посмотрел на Ремека, тот стоял рядом и держал в руках сверток. — Ганс, открой подарок и поднеси ближе, — глаза Вейдлинга заблестели. На лице появился небольшой румянец от торжественности момента. — Вот, смотри.

Ремек держал новую форму разведывательных подразделений танковых войск с погонами майора, в виде плетеных серебристых косичек. Все нашивки за штурмовые операции, за полученные ранения и награды Ольбрихта, были прикреплены на форме в строго определенном месте. Военные регалии красочно говорили о громадном опыте боевых действий Франца, о его несравненном офицерском мужестве. — Поздравляю, Франц, с очередным воинским званием, майор, — генерал уважительно пожал Францу руку. — Поздравляю, мой мальчик.