Павел Носов - Второй шанс

Да, я ведь теперь вооружен привычным был. Ну как привычным. Непривычным. После осмотра мной трупа черноводника с позвоночником сломанным, и ревизии трофеев доставшихся, поселилось у меня чувство двоякое. Итак: Труп. Белый, европеоид, возрастом около тридцати, телосложение плотное, рост около 180 см., татуировок нет. На трупе надето, не считая белья нательного: камуфляж пустынный НАТОвский трехцветный, видел я такой в магазине; берцы летние 42 размера, сильно поношенные; разгрузка черная с четырьмя отделениями под автоматные магазины и двумя под пистолетные; кобура открытая для ношения на поясе; нож КА-БАР МК-2-й классический в кожаных ножнах, знаю такой. Ну и главное. Пистолет Беретта 92-я, девятимиллиметровая, с тремя пятнадцатипатронными магазинами, два полных, в третьем семь патронов, тоже знаю такую, стрелял даже.

И великая моя головная боль – оружие кошмарное, создание оружейника – наркомана, виденная мною раньше только на картинке, после просмотра которой я ржал всегда над пользователями этого чуда, австрийская АВ Штайр АУГ под патрон 5.56 НАТО в пустынной окраске. Как с этим творением позднего Дали разобраться, я не знал. Нет, с предохранителя снять, патрон дослать, магазин вытащить-вставить, даже как ствол снимается – это разобрался. Контрольный выстрел произвел, порадовавшись прицелу оптическому штатному, слабенькому, правда. Ничего, понравилось даже, отдачи никакой, по сравнению с Калашниковым. НО! Как ее разбирать и обслуживать, я не знал. Судя по ее виду, тут все настолько хитро сделано, что лезть туда с моими инженерными навыками просто нельзя. Витьке, приглашенному для консультации, я это тоже не доверил. Нет, я понимаю, что он инженер советский (хоть и российском ВУЗе учился, но сам принцип), и с помощью кувалды и мантры про мать, может и электронный микроскоп на коленке сваять., но мне желательно, что бы после его экспериментов оружие работало. Ладно, будем надеяться, что имеющееся количество патронов мы сможем без перекосов и задержек отстрелять, их не так много. Ствол почистить смогу, в грязь кидать не буду, для походов вон Айку припахаю чехол сшить, чтоб не пылился зря. Ну а начнутся проблемы – что тогда, будем разбираться. Патронов у меня имелось два полных полупрозрачных магазина на 42 патрона, еще в одном, после моей пристрелки 21 патрон остался, и два пустых. Ну, не считая мелочей, типа зажигалки, все.

Камуфляж ни мне, ни Витьке не подошел, конечно. На тряпки. Обувь тоже – не мой 45, и не Витькин 47. Нож Борату отдал сразу – как игрушку ребенку подарил. Скоро сороковник мужику, а никак им не наиграется. Оружие себе оставил. Учить кого-нибудь из местных, так патронов кот наплакал. Не получится ничего толком. Витьке тоже без надобности – не боец. Спросил я про его автомат. Конечно, на полу кабины валялся, пока владелец дремать изволил. А пистолета, говорит, сроду не носил, только тяжесть лишняя. Ну и как такому доверить что? По личности наемника. Документов у него с собой не было. Морозов говорит, что тот пытался с ним разговаривать, но Витя наш человек, и из иностранной мовы знает точно только то, что фэйсом об тэйбл нельзя, а Ландон, безусловно, зе кэпитал оф Великобритания. Поэтому из бесед понял только Ирак и Эль Фалуджа, а потом чужак на него рукой махнул, работать послал. Ага, и я послал. Заказал Кулибину нашему арбалетом заняться, даже посидели вместе, подумали, схему накидали. Обещал в кратчайшие сроки.

А потом до нас добрался рекой гонец княжий. Получили они там наши послания, и сейчас у переправы войска собирают. Вот и решил я прокатиться, на князя посмотреть, себя показать. Присутствия моего здесь непременного пока не требовалось. Все, что мог, сделал уже. Благо путь мне этот вестник подсказал быстрый и безопасный почти – рекой. Я то, рассказами про крокодилов напуганный, ее как транспортную артерию перестал воспринимать. И не прав был, оказывается – вверх от порогов спокойно можно по ней ходить. Тут, если и выживали ящеры зеленые, то сторожко себя вели. И вот, как говорил один поэт хриплым голосом: 'Решил я – и, значит, кому-то быть битым…'. В смысле – тянуть нечего, ехать надо. Лодку выбрали, Борат решительно заявил, что меня одного не отпустит. Тем более, сказал, что хватит ему воеводой быть, дорогу молодым перекрывать. Виль, вот, прекрасно себя показал. А ему, старику, на пенсию, и в путешествие в хорошей компании. Третьим, как положено, решили Адара взять. Привыкли уже на троих с ними соображать, да и он не против. Утер я слезы молодицы безутешной, Айке-красавишне, моим отъездом горько опечаленной, наказал ей на прощание о животине бессловесной, кляче добрейшей своей чутко заботится, и вот уже плыву я в лодке, баюкаю на коленях чудо австрийского оружейного гения, и на спину Боратову пялюсь.

Лодка шла ходко, течением подгоняемая, так, что гребцы напрягаться могли не сильно. Заночевали на плесе песчаном, рекой нанесенном. Сидел я в ночи у костра, собранного из топляка, на берег вынесенного, и слушал, как река своей жизнью ночной живет. Ох, какая рыба здесь плещется! Удочку бы, да червей банку, да по утренней зорьке поплавочек в воду закинуть!! Курорт! Только надо еще кого-нибудь поставить, что бы крокодилов отгонял спереди, и зверей диких, из леса на водопой выходящих, сзади. Ага, ага, и роту ВДВ родного на БМД – неандертальцев гонять и наемников пришлых. Мячты!

На месте были к полудню. К самой переправе подходить не стали, дабы противнику меня не показывать. Пусть я пока козырем зарукавным останусь, авось пригодится. Высадились, лодку укрыли, и лесом двинулись. Да, пока водой шли, зрела у меня мысль поговорить с князем о том, что бы переправить на наш берег сотню конную, и в тыл противнику ударить неожиданно. Ратников на лодке переправить можно, а лошадей вплавь. Они, как известно, плавают 'нехорошо, недалеко', но реку переплывут без труда, думаю. Но посмотрев на обстановку береговую, отбросил я этот идей решительно – от города до самой переправы не подойти к реке с лошадьми, все берега в лесах дремучих, без просвета. А вверх по течению к городу не выплывут коники, конечно. А одних пеших воев посылать для удара тылового смысла нет.

Вывел нас Адар лесами прямо к посту солдатскому. Показались мы им, опознались, узнали Бората, воин он, оказывается, не из последних в землях людских. Ну да и сами мы это знаем. Показали часовые бодрые куда и как идти нам, чтоб к лагерю воинскому выйти, провожатого дали, и пошли мы по пути указанному. Второй раз нас патруль конный остановил, когда стан воинский уже весь виден был. Налажена у них здесь служба караульная четко. А лагерь впечатление производил серьезное. Ряды палаток длинные, коновязи при них, но лошадей не видно, на выпасе, наверное, сейчас. Значит, в ближайшее время никуда трогаться не планируют и тревог внезапных не намечается. Ближе к реке, на берегу почти, крепость видна серьезная. Всего народу, на взгляд, более полутысячи будет. И все, в основном, солдаты, ополченцев мало совсем. Не стал, выходит, князь, весь народ поднимать, с полей да пашен срывать.