Александр Башибузук - Бастард

— Ко мне, уроды! — истошно заорал я и увидел, как в тот же самый момент один из нападающих снес меч шотландца в сторону, а другой наотмашь рубанул его по груди.

Тук вскрикнул и осел на землю, а мечники одновременно развернулись ко мне и, прикрывшись щитами, организовали что-то вроде строя.

Это, скорее всего, были оруженосцы так и не успевшего мне представиться виконта или, возможно, даже самого барона. Одеты поосновательнее, чем пажи, у всех на головах бацинеты, длинные кольчуги, у одного так вообще что-то похожее на юшман. Набедренники, наголенники и наручи. У двоих в руках почти одинаковые полуторные мечи, у третьего шотландский палаш с вычурной гардой. Держатся без страха, движения уверенные…

Так, а где барон? Где эта сука? На коттах у оруженосцев какие-то красные быки… а у третьего — крепостная башня на червленом поле, и по левой стороне синяя и белая вертикальные полосы. Барона не вижу…

— Где барон?

— Тебе до этого дела нет, гнусный бастард, — рявкнул в ответ самый крупный из оруженосцев, тот, что в юшмане.

— Мне как раз есть дело, сопляки… Обещаю: если скажете, отпущу живыми… — почти спокойно пообещал им.

— Смерть бастарду! — одновременно проревели оруженосцы и слаженно напали.

Ну, сами напросились. Вы мне еще за Тука ответите… Сбил палаш с удара и обратным ударом ткнул в лицо крайнему нападающему. Затем отскочил в сторону и отбежал на несколько шагов.

Парень, которого я ударил, зажимая руками хлынувшую кровь, опустился на колени. Оставшиеся притормозили и развернулись ко мне.

— Последний раз спрашиваю, где де Монфокон? Присягаю, вы позавидуете мертвым, если не скажете… — спросил еще раз, сдерживая в себе дикую злобу. Подождал пару секунд и добавил: — Все. Время истекло…

Никакого сожаления и тем более откровенной жалости я не чувствовал. Более того, с самого начала схватки почти не руководил собой, отдав все на откуп инстинктам и эмоциям. Осознавал себя как Александр Лемешев, но половиной меня управлял Жан, бастард д’Арманьяк. Получился довольно уродливый симбиоз, но мне с ним было удивительно комфортно.

Радовало еще то, что особого кайфа, такого, как в первый раз, я не почувствовал. Был азарт, было желание выжить и победить, было стремление убить своих врагов — и никакого сексуального возбуждения. Я отлично себя чувствовал, осознавая, что эти две личности прекрасно поладили между собой, в случае необходимости дополняя и уравновешивая друг друга. Очень удобно оказалось: решения, нежелательные для Лемешева, но необходимые в окружающей средневековой обстановке, принимал бастард. А действия, неприемлемые для него, и общее руководство осуществлял Лемешев. При этом никакого раздвоения личности я не чувствовал.

Но хватит об этом. Чувствую, мне еще не раз придется обдумать все эти коллизии с моими личностями, так что не будем отвлекаться. Тут вообще-то меня зарубить пытаются…

Возможно, если бы парни имели выучку получше и побольше опыта, у них бы и получилось нанести мне какой-нибудь урон. Все-таки я никогда в жизни не сражался с несколькими серьезными противниками одновременно. Но к их несчастью, ни первым, ни вторым парни не обладали и через пару секунд распластались на земле, захлебываясь кровью.

Самый старший из них успел вскользь чиркнуть меня по наплечнику и сейчас с распоротой шейной артерией заливал траву почти черной пузырящейся кровью, вырывая в конвульсиях траву вместе с землей.

Его товарищу повезло немного больше. Он умер мгновенно. Клинок эспады перерубил одновременно с кольчужной бармицей шейные позвонки.

Подошел к стоящему на коленях последнему, оставшемуся в живых, и опрокинул его ударом ноги на спину. У оруженосца оказалась сильно разворочена скула и поврежден левый глаз. Парень, зажимая рану, постанывал, но тем не менее смело посмотрел мне в лицо.

— Ты хочешь умереть, эскудеро?

— Я в твоих руках, бастард, — ответил ломающимся юношеским баском парень.

— Где барон?

— Он бросил нас и сбежал. Обманул… — Парень задыхался, почти теряя сознание, из-под руки толчками выплескивала кровь. — Сказал, что обойдет тебя с тыла, приказал напасть, а сам ускакал… Сделай так, бастард, чтобы об этом узнал каждый благородный кабальеро…

— Сделаю это. Зажми покрепче рану, я пощажу тебя… — Срезал у него кусок котты и дал в руки: — Зажимай: может, тебе повезет и ты выживешь.

Вдруг понял, что совсем забыл про Тука, беспощадно обматерил себя, развернулся и подбежал к шотландцу. Увидев его живым, с облегчением перевел дух.

— Живой, дружище! Ну ты меня и напугал!

— Живой… ваша милость… — Тук зажимал на груди длинный, но неглубокий порез. Меч прорубил кольчугу и гамбизон, но тело сильно повредить уже не смог.

— Убери руки… вот… будешь жить, старина, — сделал я вывод, осмотрев рану.

Крови, конечно, натекло порядочно, но сама рана была глубиной всего несколько миллиметров, хотя и пересекала грудь наискосок до самых ребер.

— Ты сиди… я сейчас… — На радостях помчался проверять, не остался ли кто в живых.

Позволил выпятиться в себе бастарду и приколол двух недобитых лучников. На самом деле это была не жестокость, а милость. С такими ранами в эти времена не выживают.

Потом нашел еще одного с болтом в плече, прислонившегося к дереву.

— Что вы сделали с приютом доминиканцев? Говори — и я подарю тебе быструю смерть.

Лучник скривился, закашлялся, потом утер кровь с подбородка и хриплым, надтреснутым голосом заговорил:

— Барон приказал… Монахов порубили всех… Со стариком он сам забавлялся. Но приор крепким оказался… Тогда барон приказал его повесить…

— Где этот… Симон его зовут. Тот, кто меня выдал.

— Не знаю… кажется, остался в лагере… — Лучник закашлялся опять.

Кровь текла из его рта уже не переставая.

— Ладно… молись.

Лучник забормотал слова молитвы, а потом, чувствуя все-таки к себе легкое чувство омерзения, я аккуратно проткнул ему сонную артерию дагой.

— Ну и урод ты все-таки, Сашка… — почти безразлично сказал сам себе и еще раз пробежался по поляне.

Разглядел полоску крови, ведущую в лес, и, пройдя по ней, нашел успевшего уползти на пару десятков метров копейщика. Это был тот самый солдат, которому я проткнул ногу возле бревна. Разговора с ним не получилось, солдат вздумал отмахиваться мечом, и я недолго думая с облегчением приткнул его подобранным копьем. Действительно с облегчением, не пришлось раненого добивать… А так — вроде как в бою.

Собрался взять аптечку, которая досталась мне от бастарда, и обнаружил, что чертовы лучники все-таки успели здорово навредить. Лошадка, которую я получил от де Граммона как выкуп за доспехи, лежала на земле с тремя стрелами в боку и уже испускала дух.