Влад Савин - Союз нерушимый

Семен Алексеевич был материалистом. Но решить, что товарищ Сталин станет его разыгрывать — было еще труднее, чем поверить в информацию из будущего.

И что там пишут — "маневренность выше, скорость крена, эффективность элеронов выдающаяся". Для сравнения — а это что за зверь? Немец, похож даже внешне — Фокке-Вульф-190, вот его летные данные и чертежи — в люфтваффе с осени 41го, новейший истребитель, про который пока еще не слышали на фронте! ( прим. — на Восточном фронте ФВ-190 появился лишь в конце 1942 года. А массово, в нашей истории — лишь к Курской битве — В.С. ). Его развитие, "190Д", который появится лишь в сорок четвертом, и будет бит Ла-седьмыми, его, Лавочкина, машинами!

Еще одна фотография. Ла-5 был все ж угловатым, этот же стал законченно стройным, зализанным, совки по бокам исчезли, фюзеляж ровнее. Летные данные — скорость 680, фантастика, вооружение, три 20мм пушки! Ла-7 — как тут написано, "лучший советский и один из лучших в мире истребителей Второй мировой войны. И не только фотография — вот схема в разрезе, техническое описание, это конечно не чертежи, но пройденный этап "эскизного проекта", позволяющий развивать и реализовывать идею целенаправленно, не вслепую! Сколько времени это сэкономит? ( прим. — Лавочкин смотрит распечатанный журнал "Авиаколлекция", бывший на компе Сан Саныча — В.Ч. ).

— Вы все прочли, товарищ Лавочкин?

— Так точно, товарищ Сталин! Но это…

— Это ЕСТЬ, товарищ Лавочкин. Вот так. Наши потомки, из будущего, оказывают нам помощь — ценными сведениями, и не только… впрочем, вам хватит и этого. Вы понимаете, что это является государственной тайной СССР — и что последует за разглашение?

— Так точно, товарищ Сталин!

— Однако же, ваша конструкторская мысль — это лишь ваше, и только ваше творение. Ну а что иные из ваших гениальных конструкторских решений, вы примете на основе того, что узнали, это останется между нами. Дальше, вам следует разобраться во всем , что передали нам потомки — касаемо авиации и самолетостроения. На предмет — что ценное, мы реально можем внедрить. Учитывая реальное состояние нашей научной и производственной базы. Впрочем, рекомендации по развитию этой базы также будут входить в круг ваших обязанностей — например, по закупке оборудования, или интенсификации исследований в каком-то направлении. Естественно, вам следует помнить, что пока "все для фронта — все для победы" — не допуская заметного снижения количества и качества выпускаемых самолетов. Для этого, вам будет доверен пост замнаркома — так же как у Яковлева. Теперь вы понимаете, что вам предстоит, и за что вы взялись, товарищ Лавочкин?

— Я оправдаю ваше доверие, товарищ Сталин!

В истории здесь не было истребителя Ла-5ФН. Потому что к лету сорок третьего, когда пермский завод сумел обеспечить выпуск моторов АШ-82ФН в большом количестве и должного качества, на истребителе Ла уже были металлические лонжероны крыла, а так же улучшенная аэродинамика — фюзеляж без гаргрота, капот иной формы, иное расположение воздухозаборников и маслорадиатора — то, что большей частью было принято там уже на Ла-7. Потому самолет стал носить "седьмой" номер с июня сорок третьего, а к октябрю он уже стал окончательно соответствовать тому Ла-7, лишь вооружение из трех новых пушек Б-20 не удалось пока довести, пока стояли две ШВАК, как на Ла-5, тяжелые, но надежные. И настали для люфтваффе воистину черные времена — а в КБ Лавочкина плотно занялись новой задачей.

Еще одна фотография из того архива — самолеты, похожие на Ла-7, но не они, нос с "бородой" маслорадиатора, и "обрубленное" крыло совсем другой формы — на льду, район Северного полюса, 1948 год. А также на заполярных аэродромах — Мурманск, Амдерма, Тикси, Чукотка, остров Врангеля — что однозначно указывало, с кем СССР в эти годы готов был воевать. Если семь лет назад через полюс перелетел Чкалов, то вполне может и армада "летающих крепостей" — чтобы сделать с нашими городами то же что с Дрезденом! Вот только "мустангов" сопровождения у них не будет, не хватит истребителям топлива на такой перелет. А значит у "Лавочкиных" есть неплохие шансы даже в начале эпохи реактивных. ( прим. — именно потому Ла-9 и Ла-11, менее требовательные к аэродромам, стояли на защите северных рубежей еще в начале 50х, когда в Корее воевали Миги и Сейбры, а в Европе поршневые истребители уже стали анахронизмом — В.С.).

И именно потому сейчас взлетел "сто тридцатый", который станет Ла-9. И в работе "сто тридцать четвертый", будущий Ла-11 — не последовательно с "девяткой", а чуть отставая, чтобы учесть полученные на первом прототипе замечания. И хороший шанс что уже через год Ла-9 и Ла-11 пойдут в серию, станут поступать в строевые части. И еще через два-три года уступят место реактивным — сослужив при этом еще одну службу: подготовка заводов к изготовлению цельнометаллических истребителей — иное оборудование, оснастка, квалификация персонала.

Ведь разница между Ла-7 и Ла-9 даже не собственно в боевых качествах — Лавочкин прочел, что в испытательном воздушном бою между собой они были примерно равны. Но срок жизни деревянного самолета при безангарном хранении, не больше года-двух, это допустимо на войне, но не в мирное время! Опора на дерево в конструкции была именно такой, "мобилизационной" мерой, полностью себя оправдавшей в сорок первом — ведь даже немцы, когда их приперло, стали активно плодить частично деревянные "вундервафли", это и ночной перехватчик Та-154, и транспортник Ю-352, апофеоз же, Хе-162, реактивный истребитель где из дерева были полностью крыло, передняя половина фюзеляжа, и кили (сделали бы и хвост с горизонтальным оперением, но от выхлопа сгорит). У нас же еще с начала тридцатых было, что многомоторные самолеты (бомбардировщики и транспортники) металлические, истребители — деревянной или смешанной конструкции, что было существенно, поскольку их и выпускали разные заводы. Теперь же предстояло массово и быстро перевести производство истребителей на металл.

В этом должны помочь побежденные немцы. Однако же, если в иной истории промышленное оборудование выхватывалось из Германии в спешке, "вывезем что сможем, а уж после найдем куда приткнуть", и в итоге типичной была картина, что "из всех прибывших станков смонтировано 50 процентов, сдано в эксплуатацию 20", "ценное оборудование лежит на земле, в поврежденной таре, а иногда и неупакованное, подвергаясь порче и коррозии", и лишь к 1948 году удалось навести какой-то порядок — то сейчас опыт был учтен, конкретный завод слал технически обоснованную заявку, под которую (при всей ответственности заводчан) или приходили готовые поставки, или следовал заказ на изготовление — СССР был заинтересован в использовании немецкой промышленности, а не ее разграблении. Первые поставки уже пришли — это касалось, прежде всего, контрольно-измерительных приборов и инструмента, которым немцы были обеспечены намного лучше — не зная, даже в худшее время, что такое один осциллограф на всю лабораторию, или один штангенциркуль на всю бригаду.