Вадим Полищук - Капитан Магу

— Винтовок взяли сто восемь, правда все без штыков. Револьвер — один. Лошадей — шесть. Жаль пушку не вывезли.

— А вам, лейтенант, смотрю, орден захотелось? Да не краснейте вы, будет вам орден, за ночную атаку заслужили.

— Премного благодарен, господин капитан!

— А револьвер я в рапорте указывать не стану, пусть у вас остается.

Алекс уже хотел было отправится обратно в палатку, заняться канцелярщиной, но тут один из наблюдателей доложил.

— Господин капитан, с той стороны белый флаг подняли!

Оба офицера быстро оказались у ближайшей амбразуры.

— Интересно, чего они хотят на этот раз, — удивился Саев.

— Вряд ли они решили сдаться даже после вчерашнего разгрома. Ладно, пойду, узнаю, а вы, лейтенант, займитесь ранеными.

И обернувшись к солдатам.

— Где вчерашняя портянка?

На этот раз толмач был один, зато солдат было двое. Один с флагом, второй вел в поводу лошадь. А на лошади… Вот и пропавший солдатик нашелся. Первым начал толмач.

— К сожалению, сам ярбай Озчелик не смог присутствовать здесь по причине полученного ранения. Мое имя Ялчин Текин. Я всего лишь скромный торговец…

— Если можно — короче, — потребовал Алекс.

— Хорошо, хорошо, — зачастил Ялчин. — Ярбай Озчелик приказал мне вернуть тело вашего воина, погибшего в ночном бою.

— Передайте ярбаю мою благодарность и сожаление, что нам пришлось встретиться как врагам.

Толмач-торговец, похоже, принял сожаление капитана всерьез.

— Да, вы правы, господин капитан, эта война такая неприятность для такого скромного торговца, как я. Одни убытки.

Спохватившись, что руоссийскому офицеру его убытки вряд ли интересны, Ялчин вспомнил о еще одной цели своей миссии.

— Кроме того, ярбай Озчелик приказал мне вручить вам эту вещь.

С необычайной для своего возраста прытью торговец метнулся к лошади и быстро вернулся с саблей, держа ее на вытянутых вперед руках.

— Извольте принять, господин капитан. В знак благодарности и за спасение жизни ярбая. Эти трусливые шакалы, — Ялчин бросил взгляд в строну османийских солдат, отважились вернуться в свой лагерь только перед рассветом. А некоторые, не вернулись вовсе, их ищут до сих пор. Так вот, если бы вы не приказали перевязать раны ярбая, он не дожил до утра.

Алекс взял саблю в руки. Работа явно османийская, но сама сабля сделана по бритунийскому образцу, что не удивительно, учитывая активное участие заморских советников в переформировании османийской армии, и огромное количество оружия бритунийского производства проданное султану.

Капитан потянул клинок из ножен, тот явился на дневной свет с легким шорохом. Солнечный луч упал на металл, явив взгляду затейливый волнистый узор. Дорогая, очень дорогая сабля, несмотря на простой, хоть и добротный эфес. Только зачем она ему? В фамильном особняке на стену повесить? А возить ее с собой только одна морока.

— Передайте ярбаю, что я очень признателен ему за подарок, но принять столь дорогую вещь не могу.

Капитан протянул саблю обратно, но торговец только руками замахал.

— Нет, нет, нет, не возьму ни в коем случае! Вернуть такой подарок — величайшее оскорбление! Но до вас-то ярбай Озчелик не дотянется, весь его гнев падет на меня, скромного торговца.

Своего командира Ялчин боится не на шутку и саблю не возьмет ни за что. Придется оставить себе.

— Хорошо, — согласился Алекс, — я не могу допустить того, чтобы пострадала ваша голова. Передайте ярбаю мою признательность. Если один из ваших солдат останется здесь, то мы вернем вам лошадь через десять минут.

На том и расстались. За стеной их уже ждали.

— Таропшин, убитого осмотреть на предмет ранений! И лошадь отвести назад.

— Слушаюсь, господин капитан!

Лейтенанта Саева заинтересовала принесенная капитаном сабля.

— От османийского ярбая, — пояснил Алекс, — которого я ночью приказал перевязать. Он же и убитого приказал отдать. А что там с ранеными, лейтенант?

— Готовы к отправке, господин капитан!

— Как только я рапорт напишу — отправляйте.

С ранеными пришлось отправить двоих здоровых. Количество штыков в роте сократилось до ста двадцати, считая обоих офицеров и фельдфебеля. А тут и унтер Таропшин прибыл с докладом.

— Одна пуля, господин капитан, прямо в сердце. Других ранений не обнаружено!

— Выходит, не мучился, — сделал вывод капитан. — Похороните его вместе со всеми.

По ритуалу следовало бы дать над свежей могилой салют, но сейчас было не до церемоний. Сверху из камней сложили пирамиду, в которую вставили кривой крест. Чахлые местные деревья прямизной своих стволов и ветвей не отличались.

Проводив взглядом уехавших раненых, капитан посмотрел на часы.

— День туда, день обратно. Надеюсь, это время мы продержимся, а там, либо, нам помощь пришлют, либо наше сидение здесь потеряет всякий смысл. Силы на Аладжу брошены немалые, долго османийцы там не удержатся.

В этом моменте капитан Магу был прав, подвергшиеся обстрелу из осадных пушек, полевые укрепления горы Аладжи были взяты решительным штурмом еще сегодня утром, но дождаться приказа о возвращении к основным силам полка, девятой роте было не суждено. До заката оставалось не более двух часов, османийцы весь день ничем своего присутствия не проявляли, и Алекс решил было прилечь, чтобы отдохнуть, но тут до него донесся крик одного из наблюдателей.

— Османийцы, османийцы идут!

Выскочив из палатки, Алекс кинулся было к амбразуре, но за стеной все было тихо, никаких цепей наступающих османийцев решительно не наблюдалось. Только тогда капитан догадался обернуться назад, и похолодел. Он никогда не считал себя трусом, прошел не один кровавый бой, но в этот раз открывающееся зрелище могло испугать кого угодно. Не один капитан Магу, все, кто был вокруг замерли, ошарашенные увиденным. В проход входила голова большой, очень большой колонны, и цвет мундиров, идущих в ней солдат, не оставлял сомнений, к какой именно армии они принадлежат. Ловушка захлопнулась.

Алекс с трудом стряхнул с себя оцепенение и вспомнил о своих обязанностях.

— Рота, к бою!

Повезло в том, что перед перегородившей проход древней стеной, дорога шла на подъем. Пологий, но походившие османийцы оказались ниже руоссийских солдат. Капитан Магу приказал выдвинуться вперед на полсотни саженей, и только потом скомандовал «Ложись!». Солдаты попадали, отыскивая укрытия между камней, защелкали курки и затворы винтовок. Привычные команды, привычные действия. Страх отступил, не ушел совсем, но дело делать не мешал. Последние двое суток, можно сказать, только этим и занимались. Вот только количество неприятеля…

— Это сколько же их здесь! — ахнул лейтенант Саев.

— Не меньше восьми сотен, — оценил численность противника капитан. — Но я бы поставил на тысячу.