Борис Батыршин - Египетский манускрипт

– Это она еще не заточена как следует! – заявил Ромка, наслаждаясь произведенным эффектом. – Евге… господин ротмистр, вы ведь говорили, что в батальоне солдат как-то особо штыковому бою учат? Можно мне?..

На этот раз ответил Ромке сам командир батальона. Собственно, не ответил даже, а махнул рукой унтеру, наблюдавшему шагов с двадцати за тем, как забавляется начальство. Тот споро подбежал; командир что-то сказал вполголоса, и унтер, повернувшись к команде, оглушительно заорал:

– Пустоведров, Фролов, Козлюк – ко мне! Бегом, тетери!

Трое солдат выстроились перед унтером, по-уставному пожирая начальство глазами. «Здоровые ребята, – оценил Ромка. – Может, зря я это? Как бы не облажаться…»

– Что ж, молодой человек, – неожиданно мягко произнес командир батальона, – мы будем рады посмотреть, что вы покажете нам на сей раз…

– Ну, удружили так удружили, юноша! – Фефелов, добродушно посмеиваясь, тряс Роману руку. – Посрамили вы нас, нечего сказать! Впрочем, спасибо за науку. Вот уж чего никогда в голову не пришло бы – применять лопатку Линемана как секиру или томагавк каких-нибудь ирокезов! Надеюсь, не откажете как-нибудь приехать и показать поподробнее эти ваши приемы?

Роман, озираясь, кивал. После заключительной схватки вся его уверенность куда-то делась, и он вновь почувствовал себя срочником-первогодком в окружении старших офицеров. Что ни говори – а все же многие из офицеров, да и унтеров-сверхсрочников, как выяснилось, имеют солидный боевой опыт – вон комбат с турками воевал, а другие – кто в Ахалтекинской экспедиции был, кто тоже на Балканах… Ветераны, как ни крути, – ну кто он против них? Дух со стажем [39], и только. А туда же, расхвастался…

Испытание и правда оказалось непростым. Противостоять Ромке должны были три нижних чина с учебными винтовками, из числа лично обученных Фефеловым. Спасибо хоть не все сразу, а по очереди… И выйти против них предстояло с обычной саперной лопаткой. Бывший десантник недурно владел приемами рукопашного боя – разведрота все-таки, – однако будущие спарринг-партнеры выглядели ребятами тренированными и, похоже, не сомневались в исходе схватки.

Пока Ромка разглядывал противника и прикидывал свои шансы, пожилой унтер с двумя нижними чинами притащили снаряжение для учебного боя на штыках и принялись помогать бойцам облачаться в доспехи. Для начала на всех были надеты нагрудники – толстые, набитые паклей стеганки из холстины, прикрывавшие тело примерно от паха до горла. Рядом стоял нижний чин с ворохом сетчатых масок; Ромка взял одну из них и подивился, как это сооружение из кожи и толстой проволоки похоже на фехтовальные маски, знакомые ему по телепередачам. Отдельно горкой лежали войлочные рукавицы, тоже простеганные и обшитые поверху толстой кожей.

Потом принесли оружие. Это были длиннющие, как копья, старые, давно снятые с вооружения винтовки Крнка – «крынки», как назвал их барон. Ромка повертел одну в руках – затвор отсутствовал, а вместо штыка был прилажен кусок узкого то ли сабельного, то ли шпажного клинка [40]. Цевье винтовки и кончик «штыка» были защищены смягчением из пакли и парусины. Такой же «гуманизатор» (помогавший Ромке офицер назвал его по-французски – «пуантарэ») имелся и на прикладе, – но все равно получить этим инструментом по голове не хотелось. Он нацепил маску, немного попрыгал, привыкая к громоздкой защите, и, махнув перед собой крест-накрест лопаткой, пропел, настраивая себя на схватку, как принято было у них в разведроте перед спаррингом:

От первых двух выпадов штыком Ромка просто ушел, подстраховывая себя лопаткой, – лязг металла по металлу, недоуменный взгляд Пустоведрова, сдержанный ропот офицеров за спиной. Третий выпад, классический «коротким коли», он жестко отвел в сторону, и когда солдат ожидаемо попробовал заехать ему справа в голову прикладом, ушел вниз и «вертушкой» подсек нападавшему ноги – и, прежде чем солдат вскочил, обозначил удар сверху, лопаткой по прикрытой стеганкой гортани.

Путоведров все понял и дергаться не стал – выпустил из рук винтовку и поднял ладони в знак того, что признает поражение.

Второй Ромку помотал. Видимо, малый сделал вывод из увиденного и не стал повторять ошибок предшественника. Стараясь достать Романа издали, глубокими выпадами и отскакивая всякий раз, когда десантник уходил от удара. Попытки сократить дистанцию уверенно пресекались короткими колющими – попадать солдат не попадал, но заставлял спарринг-партнера держаться на почтительном расстоянии.

А потом он Ромку едва не достал. Когда парень уже было решил, что Козлюк (вот ведь имечко, и как он с таким живет?) обозначил уже предел дистанции и слегка расслабился, прощупывая противника легкими ударами лопаткой по штыку, тот вдруг резко рыпнулся вперед, выбросив правую руку на всю длину и держа винтовку за цевье одной ладонью. Ромка едва успел уйти – кувырнулся на спину и ушел перекатом. А Козлюк не унимался, за что и пострадал – стоило Ромке встать, как солдат повторил атаку, точь-в-точь копируя предыдущий прием.

Тут уж Ромка не оплошал – приняв штык на лопатку, пропустил разящий выпад мимо себя и крутанулся вдоль винтовки, резко сокращая дистанцию. Прием завершился ударом, красиво обозначенным точно между рогов… то есть глаз Козлюка.

С третьим солдатом, невысоким живчиком с простой русской фамилией Фролов, пришлось труднее всего. Тот даже попал по Ромке пару раз: сначала прикладом, по предплечью, а потом – по правому плечу. А от третьего удара приклада накоротке десантник вообще увернулся в самое последнее мгновение; не увернулся – получил бы торца прямо в сетку маски. Зато обозлился и дуром попер на Фролова, осыпая беднягу градом ударов лопаткой, словно мечом; и в итоге поймал солдатика на подлый удар ботинком в промежность. Стеганая защита до некоторой степени смягчила эффект, но Фролов все равно повалился на землю, согнувшись вдвое и тоненько подвывая. Маска слетела с его головы и откатилась в сторону.

Пострадавшего нижнего чина утащили сослуживцы; подполковник Фефелов похлопал Романа по плечу и долго расспрашивал, где это его обучили так драться.

На этом шоу и закончилось. Потом последовал обильный обед с возлияниями… в общем, домой Ромка попал только к ночи. Причем он не мог вспомнить – ни как покидал Фанагорийские казармы, ни кто тащил его в портал между веками, ни кто потом укладывал уже дома… Утром, проснувшись с раскалывающейся головой, Роман пытался вспомнить, где он оставил сумку со снарягой… и о том, что стал, наверное, первым человеком, совершившим путешествие во времени пьяным в дым. «До изумления», – как сказал бы барон Корф. Этот лось уж точно остался на ногах, горько подумал Ромка. Нет, слабо ему еще против старой гвардии, школа не та. Мельчают люди, что ни говори…