Борис Батыршин - Египетский манускрипт

Николка кивнул. Ольга, кивнув поднимавшемуся по лестнице Корфу, слетела вниз и хлопнула дверью. Барон проводил ее недоуменным взглядом и повернулся к мальчикам.

– Ну-с, молодые люди, может, вы мне объясните, куда она сорвалась? И чем ей доктор не угодил?

– Мадемуазель Ольга там, в будущем, учится в медицинском. На медсестру какую-то особенную – «операционную», – ответил Яков. – Мне Роман рассказывал. У них там медицина – ой-ой, куда там вашему доктору… Вот она, наверное, за порошками пошла. Или нет… Николка, она же вроде тебя только что попросила какие-то пилюли принести? Стрепто… Верно? Тогда я что-то не понимаю – она-то куда сорвалась?

Николка вздохнул:

– Тут вот какая история… помните, я рассказывал, как с господином Никоновым на той стороне встретился? Ну когда я не смог доктору Каретникову позвонить, а Ольга меня нашла?

Слушатели кивнули – эту историю они слышали уже не раз.

– Так вот, – и Николка мотнул головой куда-то в сторону, – барышня тогда у меня телефон взяла и отдала этому, Виктору. Помните? Он у них по технике мастер. Вот Виктор и сказал, что номер из телефона пропал, потому что я сам виноват и вовремя его не зарядил. А оказывается – ничего он не пропал! Виктор нарочно стер, чтобы я позвонить не мог! Чтобы, значит, мне не у кого помощи было попросить!

– Так что же, выходит, наша милая Ольга об этой пакости знала? – спросил недоуменно Корф. – И все это время молчала? Чего же вдруг решила поделиться?

– Понятно чего, – усмехнулся Яша. – Николка небось припомнил, как доктор через портал сюда пришел и от верной смерти его спас. Вот она и…

– Верно, – подтвердил Николка. – Мадемуазель Ольга сразу, как доктор Ляпин сказал, что пулю вынимать нельзя, закричала на него, обозвала коновалом и заявила, что отвезет дядю Никонова к настоящему врачу. А доктор Ляпин и ответил, что если господина лейтенанта с места сдвинуть, тот сразу умрет. А потом пошел мыть руки – ну я мадемуазель Ольге и говорю: жаль, что нельзя дядю Макара… то есть доктора Каретникова позвать, он бы точно помог. Олег Иваныч говорил, что он был врачом в этих… как их… в общем, они людей спасали, если, например, машина разобьется или бандиты ранят.

– Ясно, – заявил Яша. – Вот она и побежала в будущее, искать этого доктора. Только – как? Номер-то стерли.

– Да в том-то и дело, что нет! – замотал головой Николка. – То есть не совсем стерли! Его Виктор сохранил, на всякий случай!

– И теперь – мадемуазель Ольга собирается получить его назад, – догадался барон. – Надеется, что не откажут, помогут спасти жениха. Признаться, друзья, мне в это не очень верится. Боюсь, очаровательную Ольгу ждет разочарование.

– А я предупреждал, – заявил Яша. – Сколько раз говорил – нельзя этим, которые с Геннадием, верить! Склизкие они какие-то. Зачем им, скажите на милость, понадобился бомбист? Что они затеяли? Помяните мое слово – они нам еще что-нибудь подкинут!

– Ну предупреждал, предупреждал… сыщик, – отмахнулся барон. – Не до того сейчас, после… Роман! Где ты там, подойди, будь любезен…

В дверях возник Ромка. Николка было сунулся к нему – объяснять насчет поручения Ольги, но барон остановил мальчика.

– Послушай, сержант, припоминаешь того военного врача, с которым мы на празднике познакомились? Вы еще телефонами обменивались. Его фамилия, часом, не Каретников?

– Пап, а все же – что за тип этот Стрейкер? Может, все же разведчик? Скажем, английский?

Поезд катил по малороссийским степям. До Харькова, где ожидалась долгая стоянка, было еще верст сорок, так что путешественники развлекали себя как могли. На этот раз отец с сыном в который уже раз обсуждали послание Николки. Изрядная его часть была посвящена схватке со злыднем Ван дер Стрейкером, так что Иван опять возвращался к этой теме – и каждый раз со свежей идеей. Сегодня, например, он заявил, что бельгиец – вовсе никакой не бельгиец, а британский агент, который захватил доцента Евсеина с целью выведать тайну путешествия во времени и натаскать из будущего всяких секретов и технических штучек. То, что затеяно это было для того, чтобы унизить Россию, даже не говорилось – настолько было очевидно.

– Ну да, опять англичанка гадит?

Олег Иванович взглянул на сына с жалостливой иронией. Ваня вполне разделял англофобию авторов военно-исторической фантастики, столь модной в 2014 году.

– А что? – немедленно вскинулся Иван. – И гадит! Забыл, что ли, как они в Басре?

Олег Иванович не забыл. Помнил он и ненависть во взгляде сына, которым тот проводил английский броненосец. Да, похоже, у лейтенанта Никонова появляется единомышленник… неясно только – огорчаться этому или радоваться?

– Да нет, скорее всего, никакой он не разведчик и именно что бельгиец. Не забыл еще, что я тебе про их короля Леопольда рассказывал? Его вон при дворах Европы иначе как «коронованным маклером» и не называют. Мало ли какие авантюристы на него работают? Этот Стрейкер вполне может оказаться агентом Леопольда. Причем агентом – не в смысле «разведчиком», а в смысле – «коммерческим представителем». Могу себе представить, какой гешефт сделает король, если Стрейкер раздобудет ему, скажем, сведения об алмазных трубках в Конго. Их там найдут только в конце сороковых годов двадцатого века – и побольше, чем в Намибии. И золота там хватает. А может, Стрейкер для себя старается. Яблочко от яблони, знаешь ли… Я так думаю, бельгиец этот – типичный международный авантюрист, вроде Морица Беневского.

– Пшек? – немедленно спросил Иван. Поляков он «любил» особо трепетно, почти как англичан. – Пшеки – сплошь жулье.

– Словак, – улыбнулся отец. – Путешественник и авантюрист. Между прочим, умер королем Мадагаскара.

– Ничего себе! – восхитился Ваня. – Ну, мужик дал! Уважаю… А русские авантюристы были?

– Сколько угодно, – ответил Олег Иванович. – Скажем, корнет Саввин. У нас-то о нем почти забыли. Хотя вроде у Акунина было что-то такое…

– Не читал, – покачал головой Ваня. – А чем этот корнет знаменит?

– Да уж знаменит… – И отец устроился поудобнее. – История корнета Саввина презанятнейшая. Сей герой – конногвардеец, гусар – оказался замешан в скандале с кражей бриллиантов из оклада одной иконы. Висела та икона не где-нибудь, а в Мраморном дворце, в спальне великой княгини. И в краже подозревали не полотера или истопника, а ни много ни мало – великого князя Николая Константиновича. Было ему тогда всего двадцать четыре года, и он мило развлекался в семейном гнездышке с девицами сомнительного поведения… впрочем, не об этом сейчас речь. К той краже корнет Николай Саввин, бывший в ту пору девятнадцатилетним оболтусом, никаким боком не относился; дело, как водится, спустили на тормозах – великий князь все-таки. И вот через много лет корнет, успевший к тому времен повоевать добровольцем в Болгарии и даже отличиться под Плевной, вдруг заявляет…