В. Бирюк - Обноженный

Потаня за прошедший год натренировался кулаком бить до… До успешной защиты.

Я всегда говорил: регулярность — очень способствует счастью в семейной жизни. Они-то теперь счастливы, а вот мне…

Попытался это дело замять — фиг там. «На чужой роток не накинешь платок» — русская народная мудрость.

У нашего народа — ротки не закрываются, оттуда — былины сказываются. Сплетник наш вотчинный, Хотен, уже детишкам на завалинке вещает:

— А вот вышел раз Потаня-богатырь во чисто поле. Да понаехал на него поганский хан. Глянул богатырь по-орлиному, рыкнул по-звериному, стукнул по-богатырскому. Тут поганому и конец пришёл.

Год пройдёт — будет былина не хуже, чем про Алёшу Поповича и Змея Тугарина. Хотя Тугарин не подол задирал, а с другой стороны лез.

А вот управляемость в вотчине улучшилась сразу: как у кого какие негоразды случаются — приходит Потаня. И слушает. И кулак потирает. Мужички свежий фольк вспоминают, шапки сдёргивают, кланяются и бегом бегут работы работать.

Чарджи… ему хоть во двор не выходи. Он, конечно, потомок великих ябгу. Но наш народ… своими шуточками… хоть кого заягбёт до смерти. И саблей тут не намашешься.

Дошло до того, что у Алу постоянно разбит нос. Ну что тут непонятного?! Это между собой торк с кыпчаком — как кошка с собакой. А для нашего народа они все на одно лицо: степняки поганые.

Алу у Чарджи в учениках ходит, учителя своего от насмешек защищает. Над учителем смеются, ученику морду бьют. Ивашко как-то драчунов разогнал, потом мне высказывал:

— Иване! Что ж ты такое понаделал?! Да мне прежде и в похмельном кошмаре привидеться не могло, чтобы половчёнок сопливый за честь торкского хана до крови бился!

Что сказать? Гумнонист я. И — либераст. А ещё — миролюб. «Ребята! Давайте жить дружно!» Это ж прибыльнее! Вот нутром чувствую: будет от этого разбитого мальчикового носа какая-то… причина для прибыли. Вот прям селезёнкой ощущаю!

Последней каплей, добившей Чарджи, была измена Светаны.

Нет, нет! Не в том смысле как вы подумали! Ну как может изменить благородному иналу рядовая холопка общего пользования? Она у нас безотказная. Поскольку за отказ бьют плетьми. Но прежде — морду набивают.

Чарджи она никогда не отказывала. Всегда ублажала, да ещё и с душой. Но тут… Немцы пришли. Точнее — один немец. Белобрысый, бледно-розовый, ресницами так характерно — луп-луп. Нормальный вестфальский поросёнок.

Снова надо чуть назад вернуться.

Когда мы воротились из Смоленска с боярской шапкой и грамоткой об удвоении вотчины, я оббегал окрестности и пометил границы. Не в смысле — как волки метят, а по человечески: знамёна поставил.

Здесь «знамёна» — дерева с затёсом и знаком владельца земли. А то, чем в битвах машут — «хоругвь» называется.

Сразу же обнаружилось, что соседи в наши ягодники лазают. И повелел я… Не, не контрольно-следовую с вышками, овчарками, «стрелять на поражение»…, а просто — постоялый двор поставить. Вот прямо на восточной границе вотчины, на берегу реки построить хуторок. И заселить туда Фильку-хитреца, бывшего старосту ещё Старой Пердуновки. А то он мне плешь проел своим нытьём:

— Хочу… ну… эта… вот как бог свят! В начальных людях… хоть бы над малым каким… тебе-то, боярич, не велик труд, а уж я-то…! Для тебя-то…! Вот те крест святой…!

Почему не попробовать? Масса попаданцев крутятся в отельно-постояльном бизнесе. Может, и у меня кое-какой «Хилтон» получится?

Надо сказать прямо — фигня. На «Святой Руси» этот бизнес не проходит. Причина очевидная: основной трафик идёт не по дорогам, а по рекам. Вторая причина — сезонность. Две системы дорог — летник/зимник. Постоялый двор на русской дороге — редкость. Путешественники в дороге останавливаются по крестьянским подворьям. А специализированные постоялые дворы держаться только в узловых точках — в городах. Там, где путешественники не мимо проходят, а живут относительно долгое время.

Но я включаю свой административный ресурс. Поскольку решаю более важную задачу.

Мне нужна в вотчине стабильность, а стабильности без безопасности не бывает. Каждый проходящий торговый караван — проблема. Да, сигнальщики мои — прохожих купцов видят и при всяком… инциденте сигналят. Но… заколебался ж бегать!

Среди купцов слух быстро расходиться. Сдерживаются они. Девок воровать, как в прошлый год было — уже не случается. Но, то — морду кому набьют, да ещё и виру требуют: спровоцировать крестьянина — особой хитрости не надо. То — сопрут мелочь какую, то — сети вытрясут, то ещё как нагадят… Луга мои топчут, рыбу мою ловят, костры из моего леса жгут…

Костры! Факеншит! Запалят лес — хана всему прогрессизму! После Петровских лесных указов — лесных пожаров в России стало в 50(!) раз меньше! А что ж до этого было?! — А было подсечно-огневое земледелие: чем больше сгорело — тем лучше.

Для меня лес — из главнейших ресурсов. Пустят дымом по дурости или по злобе — я нищий. Даже если люди не погибнут.

«Бережёного — бог бережёт» — русская народная мудрость. Бережёмся.

Людишкам прохожим чуть свободу ограничил, за делишки — спрашивать стал. Им это — «против шерсти». Вот они и озорничают. Я крепче прижимаю — они сильнее злобятся: «не по ндраву».

Русь — очень большая песочница. На сквозняке живя — порядку не наведёшь. Но притормаживать… особо резвых… необходимо.

«Велика история, а отступать некуда: впереди прогресс!». Только вперёд! Ввожу полный запрет на остановку караванов, как лодейных, так и гужевых, на территории вотчины.

Уточняю: без превышения сословно-служебных полномочий. Близко, но — без.

Не — «запрет на проход» — нельзя.

Порядок на путях — из первейших княжеских задач. Ещё при приглашении Рюрика это оговаривалось. Частных застав ни на сквозной прибрежной дороге, ни, тем паче, на самой реке — быть не должно.

Такие… «богатырские заставы» — только на внешних границах, преимущественно — на степных шляхах по южному порубежью.

Ещё одна странность «Святой Руси»: отсутствие дорожного сбора. Во Франциях-Италиях мелкий феодал строит на сухом месте мост и собирает мостовой сбор в свою казну. Какой-то барон просто берёт денег за проход по своей территории. Каждый аристократический прыщ ставит заставы на границах владений и дерёт с прохожих три шкуры.

Уже в Позднем Средневековье итальянский купец, проехав пару сотен вёрст по родному «сапогу» через границы местных высочеств и сиятельств, выливает бочки с вином на землю: дешевле, чем пытаться продать или везти дальше.

«Святая Русь» не имеет пограничных или дорожных сборов. Границы, дороги, мосты — чисто забота государя. Дорогами занимаются окольничие, мосты строят мостовщики. В «Русской Правде», например, описан порядок их оплаты, наряду с оплатой строителей крепостей.