В. Бирюк - Обноженный

Рисковые люди «из варяг в греки» ходили. Кроме чистой глупости, у местных и имущественные интересы к прохожим есть. «Что с возу упало — то пропало» — русская народная мудрость. У проезжего — «пропало», у местного — появилось.

А ещё были религиозные, племенные… ксенофобные. Перешёл от дреговичей к радимичам — всё. Чужак, враг.

«Счастье в том, чтобы ехать на коне врага, ласкать его женщин и погонять его самого плетью». Чингисханов на Руси нет, вместо коней — лодейки, но единомышленники… в каждом племени.

Сейчас-то помягче. Христианство — у всех одно, страна — одна. За баловство взыщут не лодейшики — взыщут местные власти, погостники.

Но это по смердам. А вот послать человечка… С той же функцией — стрелу в спину гребца… Власть — может. Или — какая-нибудь из её… ветвей.

Иные из частей этой истории стали мне понятны позднее, иные и вовсе через десятилетие, когда мои мастера-«правдоискатели» смогли сильно расспросить ближних слуг кое-каких весьма вятших людей этих времён. Основных участников той многолетней «игры» — в живых уже не было. Но тогдашнее предчувствие, что надо спешно выбираться с «реки мелкого серебра» — меня гнало правильно. Многолетняя, многоходовая интрига, которая могла взорвать и княжество, и, при успехе своём — всю Святую Русь, зацепила меня лишь малым краешком. И голову мою лысую — оторвать не успело.

Стыдно сказать, но у меня была истерика. По счастью — тихая. Я не понимал происходящего, но ощущал опасность.

Множество попаданцев, попав после «вляпа» в «лабиринт придворных интриг», легко их разгадывают, быстро разрушают «коварные помыслы и замыслы», и немедленно сами «плетут ковы», уже в свою пользу. Ну, и мирового прогресса, в том числе.

Совмещая индукцию с дедукцией, логику с озарением, лишайно прорывающуюся наблюдательность («тут — вижу, тут — как всегда») менеджеры младшего и среднего уровня «в лёгкую» щёлкают заговоры потомственной средневековой аристократии.

Не надо иллюзий. Особенно таких — смертельно опасных. Пример мадам Бонасье — ничему не научил? Как только сколько-нибудь серьёзная монархическая интрига переходит в активную фазу — вокруг основных персонажей начинают пачками гибнуть люди. Лакеи и горничные, кучера и конюхи, егеря и телохранители, советники и приказчики… Бандитские разборки… Аристократия — это мафия по наследству.

Вы когда-нибудь пробовали играть в неизвестные шахматы по необъявленным правилам с завязанными глазами? Вот вы берёте в руки фигуру. Вроде бы — «офицер». А он вдруг расползается в пальцах жидкой липкой слизью. Или — взрывается. Или просто выпускает вонь, рассыпаясь в прах…

Я искренне сочувствую тем несчастным, которых угораздило вляпаться в тело высокопоставленной средневековой особы. Они оказываются в положении тряпичной куклы-марионетки с торчащими верёвочками, попавшей внутрь работающего судового двигателя.

«Эта вендетта началась в Кэмберлендских горах между семействами Фолуэл и Гаркнесс. Первой жертвой кровной вражды пала охотничья собака Билла Гаркнесса, тренированная на опоссума. Гаркнессы возместили эту тяжелую утрату, укокошив главу рода Фолуэлов. Фолуэлы не задержались с ответом. Они смазали дробовики и отправили Билла Гаркнесса вслед за его собакой в ту страну, где опоссум сам слезает к охотнику с дерева, не дожидаясь, чтобы дерево срубили.

Вендетта процветала в течение сорока лет. Гаркнессов пристреливали через освещенные окна их домов, за плугом, во сне, по дороге с молитвенных собраний, на дуэли, в трезвом виде и наоборот, поодиночке и семейными группами, подготовленными к переходу в лучший мир и в нераскаянном состоянии. Ветви родословного древа Фолуэлов отсекались точно таким же образом, в полном согласии с традициями и обычаями их страны».

Какой вариант попадизма вам более по душе? В Билла Гаркнесса за полчаса до срабатывания дробовика? В Неда Фолуэлла во время прогулки на последнее в жизни молитвенное собрание? От себя замечу: наиболее вероятное — в «собачку тренированную на опоссума».

«В каждом благородном семействе есть свой скелет в шкафу» — общеизвестная истина. А у каждого владетельного рода таких «скелетов»… Вендетты по теме: «и кто это обидел мою любимую собачку из ружья?» — лишь малая доля наследства, достающегося попаданцу вместе с телом носителя.

Есть планы и намерения, запущенные годы, десятилетия, поколения назад. Есть долги. Долги дружбы и долги вражды. Это часть отношений между людьми, часть «паутины мира». Не ваши — вашего тела, его предков. Если вы отказываетесь платить — вас перестают понимать. Ваши намерения трактуются превратно, ваше окружение пребывает в разброде, вас перестают защищать. Успеете ли вы сплести свой лоскуток паутинки взамен разрушенного вами?

«От паранойи не умирают» — правильно. От неё дохнут. Подхватив инфекцию в плохо замотанные, стёртые на вёслах, ладони, заснув на посту после изнурительного марша, сцепившись по пустяку с таким же уставшим, раздражённым соседом.

Умирают не от паранойи — от переутомления, вызванного стремлением эту паранойю успокоить.

Я напрочь отказался останавливаться в Поречье — нас там знают. Выскочили в Касплю, пошло тяжелее — против течения, но снова — только вперёд. У всех людей, и у меня самого — руки в повязках. Мозоли кровавые. Вторая ночь без сна. Попутно ломаю здешний порядок — ночью по путям не ходят. «Комендантский час». Нарвёмся на стражу — будут неприятности. Мой народ бурчит, но в вёсла упирается.

Наконец, кормщик взбунтовался:

— Да сколько ж можно…!

По старому анекдоту: «Тс-с. Дерьмо колышется». Сейчас я сам в роли этого… этой консистенции.

Одной рукой придержал на весу весло, другой — меч из-за спины ему в лицо:

— Делай как я велю. «Нет» — мы-то лодочкой пойдём вверх. А вот ты поплывёшь сам и вниз.

Второй раз он начал вякать, когда мы мимо устья Жереспеи прошли.

— Эт… Нам же туда же!

— Нет. Прежним путём не пойдём. Пойдём к Катынскому волоку. Не хочешь — иди пешки. Аки Христос по водам.

Так не делают! Так нельзя! Это — его лодка, он — кормщик, он — путь выбирает и скорость указывает. Но… тревожно мне. Крокодил всегда возвращается к воде по своему следу. Поэтому охотники вбивают на тропе острое. Крокодил ползёт и режет себе брюхо. Я на острое брюхом — не хочу. Паранойя у меня! Факеншит уелбантуренный!

У начальника — бзик, у подчинённых — грыжа.

Как-то не встречал у попаданцев описания бесконечного, тупого, однообразного, изнурительного труда. Не вообще — где-то там, умозрительно, а их личного. Не по воле какой-нибудь злой местной кикиморы, а по собственной паничности и истеричности.

«Весло поднял, перекинул, зацеп, рывок». Повторить. Вторые сутки.