Вячеслав Коротин - Так громче музыка играй победу!

— Михаил Михайлович, прикажите прибавить несколько делений вашему артиллеристу…

— Так точно, ваше превосходительство, — командир крейсера Остроградский мысленно матернулся по поводу реплики начальника отряда: «А то я сам не вижу, что явный недолёт…».

Но приказа отдать не успел. Неподалёку от борта стали вырастать фонтаны всплесков от вражеских снарядов. На относительно безопасной дистанции — в ста — двухстах метрах…

Шарах!!!

Шестидюймовый фугасный не просто попал в крейсер — попал в самый что ни на есть мостик. И исправно взорвался. Сила взрыва и летящие осколки добросовестно выкосили всё живое, что в данный момент на мостике находилось: адмирала, командира корабля, трёх офицеров и семерых матросов. Этот снаряд оказался буквально «золотым».

— Смотрите, «Память Меркурия! — непонятно кто из находившихся на мостике «Евстафия» попытался привлечь внимание остальных к взрыву на флагмане Покровского, но было это совершенно излишним — все и так смотрели на крейсера.

— Что за чёрт! Так не бывает!! Первым же залпом!!! — командующий не скрывал своего недоумения. — Запросите о потерях и повреждениях. Явно что-то случилось — отворачивают с курса.

Прошло не менее двух минут, прежде чем поражённый корабль ответил.

— Ваше высокопревосходительство, передают, что убиты контр — адмирал Покровский, командир крейсера и ещё десять человек. В командование вступил старший офицер Тихминев. Особых повреждений нет, управление перенесено в боевую рубку.

— Дьявольщина! — Эбергард в сердцах чуть не грохнул биноклем по ограждению. — Какого лешего они вообще на мостике делали? На вальдшнепов поохотиться прибыли?

— Ну кто же ожидал этого шального снаряда, Андрей Августович, — попытался успокоить начинающего уже раздражаться командующего Плансон. — Андрей Георгиевич уже заплатил за свою неосмотрительность по самой высокой цене. Что произошло — то произошло… Как действуем?

— Курс к берегу, то есть к крейсерам. Пусть они ещё немного постреляют, а потом сменим. Нужно размолотить это наглое укрепление в пыль…

— Юпитер, ты сердишься…

— Да, чёрт побери! Но дело не в этом — у турок не должно появиться даже иллюзии, что они здесь одержали хоть малюсенькую победу, так что на месте этой батареи необходимо оставить лунный пейзаж. Не считаясь с расходом снарядов.

— Юзбаши! Мы попали!!

— Одним снарядом, — причём остальные легли с большим недолётом — Джамиль не испытывал эйфории. — Орудиям! По выстрелу с интервалом в десять секунд на том же прицеле! Первое, огонь!

Пушка немедленно отозвалась грохотом, за ней, вторая, третья…

Командир батареи прекрасно понимал, что на каком-то из орудий на счастье напутали с дистанцией, и хотел выяснить на каком именно.

Первые три выстрела дали, как и в прошлый раз, далёкие от русских всплески, а вот четвёртое положило снаряд почти под самый борт крейсера. Оставалось только установить соответствующий прицел всей батарее…

— Аэропланы!

На батарею действительно заходила сверху одна из летающих лодок с «Императора Александра», вторая закладывала поворот в небесах поотстав километра на полтора, причём в заходе первой чувствовалась определённая агрессия, а не просто желание понаблюдать за падениями снарядов со своей эскадры…

Кстати, «Кагул» обстрел форта продолжил, и положил очередную серию уже непосредственно перед бруствером. Пока никто не пострадал, но землёй и камнями турецких артиллеристов посыпало здорово.

Самолёт того времени скорость имел относительно скромную… Но достаточно приличную, а если учесть, что классическое ускорение свободного падения с каждой секундой будет всё сильнее разгонять сброшенную с него стальную стрелку (флештту), то можно представить какую скорость наберёт она перед самым падением на землю… Но звук всё равно быстрее…

Турецкие артиллеристы, услышав, что в облаках «многоголосо засвистело» стали испуганно задирать головы к небесам. Казалось, что какой-то хор ангелов глубоко вдохнул и стал исполнять на одной звенящей ноте унылую, но грозную мелодию…

А потом застучало стрелками по земле и по брустверу, зазвенело по железу орудий и лафетов, из груди стоявшего рядом с Джамилем дальномерщика с фырканьем и струёй крови вырвалась очередная флештта, и тот, взмахнув руками, ничком рухнул на песок.

Всего убило пятерых на всей батарее. Из шестидесяти человек, находившихся у пушек, но главное было не это, а тот ужас, который родился среди артиллеристов форта перед неотразимой атакой с небес. И когда в неё вышел второй русский аэроплан, когда снова засвистело сверху, расчёты без команды бросились в снарядные погреба. Но входы туда были достаточно узкими, и не могли мгновенно пропустить под защиту бетонных сводов всех желающих спастись от стального ливня — тела ещё семерых турецких артиллеристов прошило стрелами когда они пытались укрыться от смерти пришедшей из облаков.

Когда же юзбаши удалось вернуть своих подчинённых к пушкам, уже начали пристрелку русские броненосцы. Сначала рядом с бруствером падали и взрывались единичные шестидюймовые снаряды, а чуть позже главные силы Черноморского флота загрохотали всем бортом. И словно открылись врата Ада.

Процент попаданий был относительно невелик, но каждый шести-, восьми, или двенадцатидюймовый снаряд упавший и взорвавшийся внутри периметра форта сеял вокруг смерть и разрушение в невероятных масштабах.

— Ваше высокопревосходительство, с аэропланов передают, что турки огонь прекратили…

— Я и сам вижу, что прекратили. Что ещё?

— Около полутора десятков человек уходят из форта.

— Прекратить огонь! Аэропланам вернуться на 'Николая'. Берём курс к мысу Узуньяр.

Броненосцы стали последовательно поворачивать за 'Евстафием', и имелось ещё около часа до вступления в огневой контакт с последними укреплениями, защищавшие вход в Босфор с севера.

— Как думаешь, Константин Андреевич, кого ставить на место Покровского, упокой Господи его душу?

— Можно и не думать — не нам решать. Я, когда был в Ставке, поговорил с Ниловым. Так вот: на Балтике просто очередь организовалась перевестись к нам, на Черноморский. Негласная, конечно, но реальная — все жмут на все педали влияния своих родственников и друзей, чтобы попасть к нам, за орденами, чёрт побери! И им до Петрограда ближе… Так что уж на место начальника минной дивизии желающие наверняка найдутся…

— Да? Неудобно перед Николаем Оттовичем — всегда его уважал, а тут получается, что я его лучших офицеров переманиваю.

— Эссен разумный человек и прекрасный адмирал — уж он-то поймёт, что это не вы строите интриги…

— Разрешите доложить, ваше высокопревосходительство! — к беседующим адмиралам подошёл флагманский артиллерист Колечицкий.