Андрей Дмитрук - Битва богов

— Не путай небесное с земным, — все так же мирно предостерег незнакомец. — Я всем сердцем с теми, кто любит кроткого Христа. Но называть благочестивым Феодосия, старого ханжу, изувера, сжегшего в Александрии великий храм Сераписа и ценнейшую библиотеку, — есть оскорбление христианству! Церковь, славящая такого августа, уже не Богу повинуется…

На мгновение монаху захотелось прекратить спор и попросту велеть рыбакам забить до смерти наглеца. Он сказал вполне достаточно, чтобы прикончить его, не передавая вигилям [32] Вигили — полицейская служба в поздней Римской империи. . Страшно оскорбил императора, глумился над церковью… Но победила привычка вести диспуты, побеждать бескровно. Да и предательский холодок еще веял, словно собеседник был чуть ли не одним из ниспровергнутых лжебогов.

— Деяния нынешнего августа боговдохновенны. Проклятый всеми Юлиан пытался бороться с церковью, воскрешал мерзость идолослужения, и что же? Невеста Христова опять в одеждах брачных, а отступник сгинул, подобно псу…

— Ты зря хулишь Юлиана, — покачал головою странник. — Тем более, будь он сейчас у власти, ты бы столь же охотно возлагал плоды на этот жертвенник…

— Никогда! — вскричал монах, но собеседник лишь отмахнулся, продолжая:

— Я был рядом с ним в Антиохии, в Медиолане… Он удостаивал меня чести советоваться со мной, в том числе и по вопросам богословским. Говорил, что с детства веровал в доброго Христа, в праведность его последователей. Но потом, когда христианин Констанций убил его отца и брата…

— Разве язычники не более жестоки? — перебил монах. — Разве их цари не убивали своих ближних? Вспомни род первого Августа, мужеубийцу Юлию Агриппину и сына ее, Сатане подобного Нерона!..

— Ты всегда хорошо знал историю, Сервий! — не без лукавства склонил голову «купец». — Отличался еще тогда, когда мы оба корпели над тацитовыми «Анналами» в школе этого мелкого деспота Харлампия, с его ужасной латынью и вечным запахом чеснока!..

Монах ошалело воззрился на странника, брови его сдвинулись — он вспоминал… Видя, что разговор господ затягивается, рыбаки побросали тяжелое железо и сели кружком под сосну. Пошел по рукам бараний мех с вином; иные достали сыр и лепешки.

— Боже правый! — сказал, наконец, монах, и на лице его мелькнуло подобие улыбки. — Неужели это ты, Марк?

— Я, Сервий. И очень рад, что ты узнал меня, несмотря на прошедшие двадцать лет.

— Сервия уже нет в живых, Марк! — наставительно сказал монах. — Есть смиренный служитель Божий, брат Павел из киновии Святого Духа. Принимая сан иноческий мы, христиане, как бы умираем для мира и даже имя свое меняем…

— Хорошо, будь Павлом! — незлобиво согласился «купец». — Всякая вера достойна уважения, если она не бесчеловечна… Но все же вернемся к нашему детству. Ты помнишь, как Харлампий впервые рассказал нам об Аполлонии Тианском? Мы потом целый год играли в магов и чародеев…

— Не напоминай мне о нем! — монах стиснул кулаки. — Только детской глупостью можно объяснить наш восторг перед этим лже-мессией, посланцем дьявола!

— Зачем же так сурово, Сер… то есть, Павел? Мне кажется, к этому человеку следовало бы относиться с уважением, коль скоро император Александр Север воздавал почести статуе Аполлония, а описать жизнь великого мудреца поручила Флавию Филострату сама августа Юлия Домна! Ты помнишь, друг, как Аполлоний со своим спутником Дамидом путешествовал по Индии и нашел некую таинственную общину на неприступном холме? Там увидел он много чудес…

— Для чего ты рассказываешь мне все это? — прервал Марка давно проявлявший нетерпение Павел. — Чтобы смягчить мою ненависть к язычеству и ложным пророкам его? Чтобы спасти эту гнусную кумирню?! Тщетная надежда! Эй, братья мои во Христе! Вставайте, свершите Божье дело!..

Один из рыбаков с испугу выронил мех, вино мутнеющей струйкой зазмеилось по склону. Кряхтя, люди стали подниматься, брать молоты и заступы… Но вдруг вскочил с земли рослый, мускулистый Марк, разом перейдя от вялой беспечности к упругой боевой стойке.

Был он безоружен — однако, рыбаки затоптались, не спеша выполнять монаший приказ.

— Остановись, — веско промолвил Марк. — Ты сказал о деле своем, что оно — Божье. А хочешь узнать, чье оно вправду, твое варварское дело?

— Чье же?.. — коснеющими губами спросил монах.

— Слушай. Я был там же, где некогда Аполлоний Тианский. На север от Индии, в пещерном городе. Там я узнал многое, о чем не подозревают люди. Прежде всего, о том, что сокровенный город не один! Их — два! И каждый по-своему влияет на жизнь народов. Тот, где побывал я, подарил людям знания о металлах, планетах, умение лечить болезни и многое другое, что еще проявится в веках. Из его мудрости черпали великие учителя Востока, и ведомый тебе Пифагор, и Христос… да, да, Сервий, наставниками его были посланцы Белого города! Эта община, содружество добрых магов, хочет, чтобы люди научились мыслить и свободно выбирать свой путь. Зато другой город, Сервий, скрытый в тех же недоступных краях, пытается возродить на земле древнее, жестокое всемирное царство. Не раз пытался он уничтожить Белую общину, но с позором отступал… Теперь между городами — не только могучие хребты, но и невидимая, нерушимая стена…

— К чему мне эти индийские сказки? — ободренный миролюбивой речью Марка, презрительно спросил брат Павел.

— Не сказки… Черному городу ненавистны красота, сила и вольность людские, то есть — все достоинства языческого времени. Подумай же, друг: кому ты служишь, полагая, что посвятил свою жизнь Христу; кто вдохновляет вас сжигать книги философов и разбивать статуи; кто нашептывает вашим епископам и самому…

— Нет!! — словно заглушая в себе некий разлад, исступленно закричал бывший Сервий. — Отыди, сатана! Меня не смутишь ложью! Дети мои, бейте его во славу Господню, и простятся вам грехи ваши!..

Привычная покорность одолела. Рыбаки подступали снизу, кто по тропе, кто по косогору; крепко сжимая свои орудия, загодя размахивались…

— Уйми их, Сервий! — торопливо сказал Марк; черты его отвердели, он пружинисто присел, обернувшись к нападающим и чуть расставив руки. — Я не хочу карать невин…

Лохматый губастый парень, хищно кравшийся впереди, с резким уханьем швырнул молот. Неуловимо быстро увернулся Марк; затем, точно согнутая и распрямившаяся полоса стали, прянул навстречу зачинщику. Было лишь легкое касание, не то рукою, не то кончиком выброшенной ноги — но парень с истошным воплем скрючился пополам. Ребрами ладоней рассекая воздух, прыгнул Марк вправо, влево — и с хрипом опрокинулся на спину другой рыбак; и третий, подобно червю, головою ввинтился в сухую землю…