Роман Злотников - Генерал-адмирал. Тетралогия

Гибель второго японского миноносца, который, так и не сумев оправиться от попадания стопятидесятидвухмиллиметрового снаряда, затонул немного позже «Корейца» и не сразу, так что его экипаж удалось спасти, вообще превратила это побоище почти в победу русских. Подобный размен — пара современных миноносцев на устаревшую канонерку — явно был в пользу русских. И в финансовом плане тоже. Хотя потери в личном составе распределились в обратном соотношении. Из всей команды «Корейца» удалось подобрать только пятьдесят шесть человек. Двадцать два из них были ранены, многие контужены. Остальные погибли вместе со своим кораблем. В том числе и капитан «Корейца» — капитан второго ранга Беляев.

Когда прибывший английский лейтенант сквозь зубы передал извинения адмирала Уриу и просьбу, весьма напоминающую требование, «вернуться к состоянию до трагического инцидента» и не препятствовать разгрузке в порту японских кораблей, Брилев-второй ответил категорическим отказом. И твердо заявил, что, если японские пираты приблизятся ко входу на рейд, он немедленно отреагирует открытием огня. Пиратам, попирающим международные законы, веры нет.

Англичане удалились, а вслед за ними капитана первого ранга посетили его коллеги с американского, французского и итальянского стационеров, прибывшие сообщить, что японцы прислали свою версию событий, имевших место утром, каковую все считают совершенно неубедительной. Во-первых, утверждать, что одинокая канонерка злонамеренно и самостоятельно напала на отряд из шести крейсеров (самый маленький из которых превосходил ее водоизмещением в два раза, а самый большой — в семь), да еще поддерживаемый несколькими миноносцами, — просто глупость. А во-вторых, они сами всё прекрасно видели своими глазами. Каждый из капитанов уже отправил в свое посольство не только японскую версию, но и свои подробные комментарии по поводу оной.

Вечером на «Гридне» была выставлена усиленная вахта и зажжены все прожекторы, чьи лучи активно обшаривали поверхность воды, — Брилев-второй опасался ночной атаки японских миноносцев. Однако ночь прошла спокойно. А утром из русской миссии в Сеуле пришло сообщение о вероломной, без объявления войны, атаке японских боевых кораблей эскадры в Порт-Артуре. Похоже, японцы решили идти ва-банк. И это означало, что одинокий русский крейсер, застрявший в корейском порту, обречен. Впрочем, Брилев-второй понял это еще сутки назад. Когда обнаружил рядом с портом японский крейсерский отряд…

Во второй раз английский лейтенант прибыл на крейсер в восемь утра. На этот раз, к удивлению Брилева, англичанин был настроен несколько более лояльно. Передав заявление японцев о том, что, если русский крейсер до двенадцати часов дня не покинет рейд порта, он будет атакован прямо здесь, лейтенант добавил от себя, что его капитан готов принять в свой лазарет раненых матросов и офицеров с «Корейца».

Брилев-второй молча выслушал, усмехнулся и произнес:

— Благодарю за предложение. Я его непременно учту. Что же касается ультиматума японцев, передайте этим пиратам — милости просим, у нас есть чем их встретить.

В предложении англичанина особого резона не было (Брилев-второй уже договорился с командирами итальянского, французского и американского стационеров во время их посещения крейсера о том, что они примут в свои лазареты всех раненых), но сам факт его поступления был показателен. Впрочем, возможно, пару человек к англичанам отправить стоило. Не столько на излечение, сколько в качестве «засланных казачков». Ну, если найдутся способные, в чем капитан «Гридня» сильно сомневался. Все-таки у него обычные моряки, а не дипломаты или офицеры Бюро морской и береговой информации.

Готовиться к бою начали еще вчера, а сегодня продолжили с самого утра, и всю подготовку успели закончить к девяти часам. Шансов прорваться не было, поэтому с крейсера выгрузили лишнее продовольствие и все, что могло гореть, — мебель, парусину, доски, канаты и прочее. Кроме того, с корабля спустили большинство шлюпок и турбинный катер. Все равно в бою их разнесет в щепки, а чтобы добраться до недалекого берега, достаточно специальных пробковых спасательных жилетов, которыми оснащены все члены экипажа. Они также являлись одним из нововведений генерал-адмирала, но поскольку начали применяться на флоте еще лет восемь назад, были уже привычны. Эти жилеты, кстати, защищали и от осколков; правда, тонкий слой пробки мог остановить только самые мелкие из них и на излете, но все же это было лучше, чем ничего. Все, что можно было быстро продать, продали, а деньги Брилев-второй приказал положить на специальный счет, предназначенный для помощи выжившим после боя морякам. Распоряжаться деньгами должен был мичман с «Корейца», потерявший в бою ногу и перевезенный на французский корабль. Однако, когда настал момент отправить на берег остальных, практически все легкораненные категорически отказались уходить с «Гридня», заявив, что и здесь вполне пригодятся. Так что, учитывая моряков с «Корейца», команды сигнальщиков, которым в предстоящем бою сигналить будет некому, а также расчеты противоминных орудий, которые вряд ли будут использоваться, во всяком случае до момента полного подавления главного калибра крейсера, у капитана «Гридня» оказались в наличии по два почти полных расчета на всю артиллерию главного калибра, что давало возможность пополнять штатные расчеты орудий в бою, и две дополнительные ремонтные и противопожарные партии.

В десять часов Брилев-второй собрал офицеров в кают-компании.

— Итак, господа, перед нами один вопрос: что делать? — Он едва удержался от усмешки, вспомнив, что точно так же называлась книга одного писателя-социалиста. А нынче господа социалисты на флоте очень непопулярны… — Первый вариант ответа озвучу сам: сдаться. — Капитан замолчал и обвел взглядом офицеров.

Все молча смотрели на него. Не было никаких возмущенных криков, пламенных речей, настойчиво доказывающих, что — нет, никогда, невозможно… Эти люди просто не знали такого слова. Совсем. Это слово было для них сотрясением воздуха. А какой смысл реагировать на ничего не значащее сотрясение воздуха? Вот они и не реагировали.

У Брилева-второго защемило сердце, и он поспешно, пока слабость не добралась до глаз, продолжил:

— Второй — принять предложение японцев и покинуть рейд, выйдя им навстречу…

Совещание завершилось за пятнадцать минут до истечения назначенного японцами срока. Покинув кают-компанию, капитан крейсера поднялся на ходовой мостик и окинул взглядом внутренний рейд. Его губы тронула легкая усмешка. Что ж, господа японцы, поглядим. Хотя по всем прикидкам самый сильный японский крейсер, который, несомненно, возглавит кильватерную колонну, превосходит его «Гридня» по большинству показателей, на деле все не столь однозначно. Да, японец крупнее и лучше забронирован. Его броневой пояс в два-три раза толще, и площадь брони тоже больше, чем на крейсере Брилева-второго. Главный калибр крупнее, чем у русского корабля, остальные орудия равны по калибру, но у Брилева их на два меньше. Зато его «Гридень» — представитель последней серии крейсеров, развившихся из «золотой серии», и потому крепкий орешек. Так, у него явно более совершенная система непотопляемости, а двенадцать шестидюймовых орудий прикрыты надежными полубашнями, для которых опасно только прямое попадание. Русские пушки заметно скорострельнее, во многом еще и оттого, что русские моряки, составляющие их расчеты, крупнее и сильнее японцев, а русская система управления огнем совершеннее. К тому же на планируемых дистанциях боя она должна была управлять огнем массива артиллерии одного калибра, что повышало эффективность, в то время как у японцев калибров было два. Так что, столкнись эти два корабля один на один в открытом море, никто не смог бы с точностью предсказать исход боя. А если учесть, что скорость полного хода у «Гридня» как минимум на пару узлов больше, чем у противника, желающему выиграть пари стоило бы поставить на русский корабль. Но, к сожалению, «Гридень» вынужден принимать бой не в открытом море, а на тесном рейде, где скорость полного хода — слабый аргумент, а его грозный противник — не один.