Роман Злотников - Генерал-адмирал. Тетралогия

Канареев стиснул зубы. Вот, значит, как… Ну что ж, об этом подумаем позже. Сначала удовлетворим любопытство его императорского высочества. Причем, похоже, можно уже особенно и не скрывать свои взгляды — все одно карьера кончена…

Когда штабс-ротмистр замолчал, его императорское высочество еще некоторое время сидел, откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза, затем выпрямился и помассировал шею.

— Я расскажу вам одну историю, — негромко начал он. — В одной далекой стране умами молодых отпрысков из богатых семей завладела идея… — Великий князь сделал эффектный жест, ранее штабс-ротмистру не встречавшийся: согнул левую руку в локте и щелкнул вскинутыми вверх пальцами. — Назовем это идеей всеобщего счастия. Нынешние времена благосклонны к наукам, которые демонстрируют поразительные успехи во всех областях. Успехи химии дают нам возможность пользоваться различными веществами и материалами, каковых никогда не было в природе. Успехи механики позволяют нам пересекать океаны, опускаться в водные глубины, преодолевать огромные леса и бескрайние степи в мгновение ока. — (От внимательного взгляда ротмистра не ускользнул легкий намек на усмешку, как будто на самом деле его высочество совершенно не считал это «мгновение ока» таким уж мгновением.) — Успехи в области электричества позволяют нам обмениваться молниеносными сообщениями, находясь за тысячи верст друг от друга. — Великий князь усмехнулся эдак печально. — Вот многие и решили, что и вопрос, как сделать всех счастливыми, тоже можно решить по науке. Высчитать, так сказать, счастие алгеброй. Создать настоящую теорию полного человеческого счастия и совершенной справедливости. — Он запнулся и отчетливо скрипнул зубами, отчего штабс-ротмистр слегка ошалел.

«Столь сильные чувства по отношению к каким-то отвлеченным теориям?.. Впрочем, те же народовольцы были уверены, что убивают во имя светлого будущего. Неужели его высочество…» — тут Канареев отбросил все свои мысли и жадно уставился на сидящего перед ним человека.

— Их уже сейчас много, — продолжил между тем великий князь, — самых точных, научных, истинных, на любой вкус: социализм, как классический, [7] В конце XIX века еще существовало разделение на марксистов и классических социалистов, исповедующих идеи Фурье, Оуэна и прочих. Социалистами-утопистами классических социалистов стали называть только после победы социалистической революции в «одной отдельно взятой стране». так и марксистского толка, анархизм господина Прудона, старый добрый либерализм, а будет еще больше… я в этом уверен… — Его императорское высочество вздохнул. — Я не знаю, как в будущем назовут новую, самую верную теорию, объясняющую всё, — возможно, теорией этногенеза, или геополитикой, или солидаризмом, а может, как-то еще, но знаю точно: для ее приверженцев она так же будет полной и абсолютной истиной. Впрочем, я отвлекся… Так вот, молодые люди желали всеобщего счастья. И побыстрее. И естественно, с собой во главе. Как я уже говорил, они были по большей части из богатых или просто обеспеченных семей, так что вопросы зарабатывания денег для ежедневного выживания их не особенно волновали. А вот свободного времени у них было много, и они тратили его на обсуждение того, что надобно сделать, дабы это всеобщее счастие побыстрее наступило. Вам надо объяснять, к чему они в конце концов пришли?

— К убийству, — хрипло сказал штабс-ротмистр.

— Естественно, — усмехнулся великий князь. — Отчего-то все стремящиеся к всеобщему счастью или справедливости рано или поздно непременно приходят к убийству. Это прямо закон природы какой-то… Ну и соответственно первыми в их списках оказались те, кто изо всех сил противится установлению всеобщего счастья под предводительством означенных молодых людей, а именно — полицейские, государственные чиновники и прокуроры. Впрочем, вполне логично, не правда ли?

Штабс-ротмистр кивнул.

— Ну, значит, эти скучающие и пресыщенные детки богатых родителей решили, что так дело оставлять нельзя и, нанюхавшись кокаина — как же без оного-то, это ж первейший признак того, что ты отрицаешь прогнившие нормы и мораль отсталого и косного общества, переполненного лицемерными ханжами, и демонстрируешь всем, какой ты передовой и свободолюбивый… Так вот, нанюхавшись кокаина, они устроили террористический акт. Ко всеобщему удивлению, успешный. А затем второй, третий… — Великий князь, замолчав, бросил на Канареева испытующий взгляд.

И штабс-ротмистр едва удержался, чтобы не заскрипеть зубами. Похоже, его императорское высочество отлично знает, что предвзятое отношение сидящего перед ним жандармского офицера к террористам вызвано личными причинами.

— Понятно, что через некоторое время террористы попались. Они же были дилетантами, да еще и вследствие своего происхождения непугаными. Не могли не попасться. Однако, как я уже говорил, большинство этих борцов за свободу были детьми состоятельных родителей. Поэтому для них были наняты самые дорогие и успешные адвокаты. К тому же состояние умов в том государстве было таково, что наиболее деятельная часть общества сочувствовала идеям, которые исповедовали юные борцы за всеобщее счастие. Среди адвокатов началась настоящая свара за право защищать даже тех, кто был беден и не готов заплатить. Эти лисьи дети посчитали, что сделают себе на процессе отличную рекламу и затем, став модными адвокатами, возместят затраты сторицей… Впрочем, возможно, кто-то из них действительно разделял идеи молодых террористов. Да и среди этих молодых террористов не все пошли на преступление от скуки или желания возвыситься на людьми. Но в моих глазах ни первых, ни вторых это совсем не извиняет… Так вот, этих молодых людей, совершивших убийство не из жадности, не от нищеты и безысходности, а во имя великой идеи, защищали лучшие адвокаты, а самые популярные газеты каждый день публиковали статьи, в которых утверждалось, что подсудимые чисты душой и вообще борцы за народное счастие, а потому заслуживают самого немыслимого снисхождения. И их судьи тоже жили не на Луне и не в нашей Сибири, так что и газеты читали, и разговоры, ведущиеся в модных салонах, слушали, да и с родителями многих обвиняемых были знакомы, а то и дружили или имели некие общие интересы. В конце концов молодые люди были оправданы. Но, — его императорское высочество воздел указательный палец, — сие приключение… А как иначе это назвать? Убил, но не только не ответил за убийство, а еще и стал звездой, кумиром, чрезвычайно популярной личностью! Так вот, сие приключение на этом не закончилось. Поскольку число тех, кто стоял между молодыми людьми и всеобщим счастием, хоть и уменьшилось изрядно — в первую очередь, конечно, потому, что популярность сделала их властителями дум такой же обеспеченной и скучающей молодежи, — но отнюдь не достигло исчезающе малой величины, они вернулись к прежнему занятию. Да еще и не одни, а со множеством последователей. Но следующий суд закончился почти так же. А затем и еще один. И так герои моего рассказа довольно долго увлекательно проводили время, пока… — его высочество окинул взглядом напряженно слушавшего его штабс-ротмистра, — не выяснилось, что есть люди, которых все это очень не устраивает. Это оказались простые полицейские. Ведь все те люди, которых убивали молодые, горячие сердца, желающие всеобщего счастья, были весьма высокопоставленными персонами, имеющими охрану. И чтобы до них добраться, надо было эту самую охрану одолеть. Но молодых людей это почему-то не волновало. Одним полицейским больше — пятью меньше. Главное, чтобы верный пес режима и прихвостень тирана заплатил за всё. А если что-то сорвалось или их просто выследили и арестовали — подумаешь. Нанятые папочкой дорогие адвокаты и владеющие пером журналисты сделают все, чтобы очередное пребывание на нарах оказалось не слишком долгим и не особо тяжким… — Великий князь покачал головой. — Они довольно долго были уверены, что все будет так. Довольно долго… Пока те, кого они убивали походя, не решили вырваться из замкнутого круга: смерть друзей и сослуживцев — арест виноватых — суд — освобождение под восторженные вопли экзальтированной толпы — новая смерть. И обнаружив убийц в очередной раз, они не стали передавать их в руки правосудия, а решили судить самочинно и честно, избрав из своих рядов и прокурора, и адвоката, четко придерживаясь действующих законов и иных правоустанавливающих актов. Убийц приговорили к тому, чего они уже давно заслужили, — к смерти. — Его высочество замолчал.