Роман Злотников - Генерал-адмирал. Тетралогия

— Кто знает, — грустно улыбнулся я. — Неисповедимы пути Господни.

На выходные я махнул в Яхрому покататься на горных лыжах — больше для того, чтобы нагрузить мышцы и хотя бы физической усталостью вытеснить из головы невеселые мысли. А сегодня, в понедельник, проснулся, как обычно, без пятнадцати семь…

Итак, надо было придумать, чем занять день. Ну и вообще, как жить дальше. Нет, деньги у меня были. Даже и без продажи моей доли в компании у меня было достаточно средств, чтобы вести жизнь бездельника-рантье. То есть кататься по курортам, покупать одежду модных фирм, содержать машину с водителем — короче, заниматься тем, о чем так мечтают любые «ищущие» дамы. Но я-то ведь не они. Я — профессионал. Причем такого уровня, каких на планете всего-то десятков пять-шесть отыщется. А в стране — и вообще двое-трое. И пусть я профессионал в очень узкой области, зато в ней я — корифей. Разбуди меня посреди ночи и задай вопрос по деятельности любой крупной или средней горно-рудной компании или даже мелкого рудника, производящего какой-нибудь уникальный продукт, на территории от Тасмании до мыса Нордкап — я отвечу. И выложу подробности, начиная с уровня рентабельности конкретного рудника и кончая подтвержденными рудными запасами и перспективами развития. И что мне теперь со всем этим делать? Рабочих мест под профессионалов такого класса в отрасли тоже два-три, и все они заняты как раз этими двумя-тремя, которые ничем меня не хуже. Уехать за границу? Так и там меня никто не ждет. Да и неохота на дядю Сэма или на лаймов пахать. Нет у меня в их отношении никакого пиетета, только настороженность. Колькин отец как-то нам очень понятно всю мировую политику разложил. Кто, где, зачем и в чем виноват. И про обе мировые войны, и про движения капиталов, и про то, как лаймы придумали систему международных конференций, чтобы обесценивать любые победы и сохранять необходимые им очаги международной напряженности. Как раз после Наполеоновских войн все и началось. До того воевали честно, и победы были победами, а поражения — поражениями. А вот с 1815 года лаймы начали использовать новую тактику, влезая в любую заварушку, причем в самом конце, когда обе стороны обескровлены, и переиначивая уже заключенные договоры к собственной выгоде — как, например, это произошло после последней русско-турецкой войны. И в Первую мировую они попытались действовать таким же образом. Так, еще 1 августа, когда Германия объявила войну России и немецкая армия уже вошла в Люксембург, англичане заявили, что, если немцы ограничатся наступлением на востоке, то есть в России, а на западе, в Бельгии, займут лишь ближайший к Люксембургу «угол» этой страны, а не побережье, Великобритания останется нейтральной. Короче, много он нам тогда понарассказывал. И не только тогда. В итоге то, что мы с Колькой знали еще с младых лет, с училища или даже чуть раньше, но как-то так, на уровне ощущений, неосмысленно, после бесед с Сергеем Никаноровичем становилось ясным и четким убеждением.

Поэтому обойдутся англосаксы без меня. Враги они, и этим все сказано. Но вот чем мне все-таки заняться, я себе не представлял и потому чувствовал себя кем-то типа музыканта-виртуоза, способного раскрыть весь свой потенциал с помощью уникальной скрипки, сотворенной руками гения вроде Страдивари или Гварнери, но в настоящий момент лишенного доступа к великолепному инструменту. И тут мой смартфон, который я бездумно гонял по столику в кафетерии, внезапно зазвонил…

К рейсу на Пулково я успел, даже не потревожив Бориса. Оказывается, у девочек на стойке имелось несколько визиток приличных московских такси, одно из которых они мне и вызвали, заслужив сим мои щедрые чаевые. Так что до аэропорта я доехал, хотя и без привычного комфорта, но достаточно быстро… Ну да не баре, чай, прирожденные, когда-то и в кузове сто тридцать первого «ЗИЛа» поездить пришлось, и на плащ-палатке, постеленной на нарубленный лапник, всем отделением ночевать. Тем более что этот внезапный звонок дал мне надежду на то, что я… получу-таки доступ к уникальному инструменту, с помощью которого мне удастся раскрыть весь накопленный мною за столько лет потенциал.

В Пулкове меня уже ждала машина — из того самого фонда, который владел половиной моей бывшей компании. Потому что слова, которые заставили меня сорваться с места и рвануть в аэропорт, были произнесены исполнительным директором фонда:

— Алексей Андреевич, я узнал, что после столь опечалившего нас всех события вы покинули пост старшего управляющего вашей прежней компании и сейчас не связаны никакими обязательствами.

— Да, это так, — осторожно сказал я. Управляющего я узнал по голосу; впрочем, он сразу же представился.

— А вы не могли бы подъехать к нам, в Питер, на предмет разговора о возможном сотрудничестве?

Я задумался.

— Извините, но я не понимаю, чем мог бы вас заинтересовать. Мои знания и навыки лежат в довольно специфической сфере, а вы — организация достаточно многопрофильная, и насколько мне известно, в той области, в которой я мог бы оказаться вам полезным, у вас имеется только один бизнес. А именно — та самая компания, в которой я еще недавно работал.

Исполнительный директор хмыкнул:

— Какой вы информированный. Вот об этом мы и хотели с вами поговорить. А чтобы усилить ваш интерес, сообщаю, что нас совершенно не устраивает новое руководство вашей бывшей компании, поэтому мы рассматриваем вопрос раздела активов и организации на базе тех, что отойдут нам, новой компании сходного профиля. Об этом мы и собираемся поговорить с вами по всему интересующему как нас, так и вас кругу вопросов.

Следующую неделю я провел в Питере. Я и ранее знал, что фонд контролируют довольно серьезные люди, но насколько они серьезны, понял только сейчас. Или я чего-то не догоняю, или пресловутые «деньги партии» все-таки никуда из страны не ушли и распоряжаются ими по-прежнему очень умелые люди… Нет, никаких преференций мне не предложили. Более того, те мои одиннадцать процентов в старой фирме, которые я согласился вложить в новую компанию, делали меня в ней совсем уж миноритарным акционером. Зато перспективы! Вы не представляете, насколько круто все затевалось…

Сами переговоры прошли относительно быстро. А затем я на неделю засел в выделенной мне в здании фонда комнатке с биржевым терминалом и безлимитной телефонной линией, готовя разделение активов. Крысеныш позвонил мне трижды. Первые два раза неуклюже пытался все-таки раскрутить меня на продажу моей доли, а на третий поднял визг по поводу того, что я подлый рейдер и отбираю у него кровный бизнес. Значит, и до него слухи уже добрались. Еще дважды звонила бывшая Колькина благоверная и грозила неизвестно какими связями и очень важными покровителями. Ох и уроды…