Роман Злотников - Генерал-адмирал. Тетралогия

— Кто?! — Я ошарашенно вылупил глаза. Нет, поймите меня правильно, в покинутом мною времени есть туева хуча женщин-репортеров, женщин-редакторов и женщин — владельцев различных СМИ. Но это — там ! Здесь я пока не то что не встречал ни одной, но даже и не слышал о таковых. В конце XIX века женщины еще не обладали избирательными правами, если кто не знает. Да что там не обладали — за это дело пока никто и не думал бороться. Всех все устраивало. За исключением, естественно, имеющих место быть в любые времена отдельных эпатажных личностей.

— Ну ладно, стану репортером. — Она легкомысленно взмахнула рукой.

Да-а, вот теперь я, пожалуй, понял, что такое «кошачья грация». А то просто считал фигуральным выражением.

— Может быть, — продолжила между тем американка, — если сумею взять у вас интервью. А то вы так упорно скрываетесь от репортеров, что вас уже прозвали русским сфинксом.

— Как? — Я рассмеялся. — Вот шельмы!

— Что? — не поняла американка, потому что это слово я произнес по-русски. До сих пор разговор у нас шел по-английски.

Я махнул рукой — чепуха, мол, не стоит внимания. Американка грациозно кивнула, а я почувствовал, что меня снова пробрало. Вот черт! Все ж таки внешность для женщины хоть и важна, но не самое главное. Куда важнее, как женщина двигается. Эта двигалась умопомрачительно. Что вполне объясняло, как молодая и незамужняя женщина сумела попасть на данное мероприятие. Несмотря на всю патриархальность здешних нравов, в любом месте, где присутствуют мужчины, обязательно должен найтись хотя бы один, не способный ей отказать. Да что там один — дюжина, не меньше! И что мне-то делать?.. Ладно, посмотрим, как дальше будут развиваться события. Судя по тому, как Эшли Лоутон на меня смотрит, она не просто готова быть соблазненной — она сама пытается меня соблазнить. Да, в САСШ далеко эмансипация зашла. Впрочем, при чем тут эмансипация? Если женщина чего-то хочет, она чаще всего свое получает. Вне зависимости от времен, стран и народов. Такова истина.

В тот, первый, раз я отшутился и удрал. Несмотря на то что мое либидо взволновалось, я не был склонен сразу же затаскивать в постель совершенно непроверенного человека. О том, что она богатая американка из Саванны, было известно только с ее слов. Так что эта особа вполне могла быть и подставой англичан, преследующей какую угодно цель — от попыток внедриться в мое окружение до, скажем, осуществления разовой акции по заражению меня, любимого, сифилисом. А в это время, при существующем уровне медицины, сифилис неизлечим. И потому, прости господи, пойду-ка я дрова порублю.

Я по-быстрому свернул разговор, пригласил всех в столовую, а спустя час после всех официальных тостов и поздравлений извинился перед честной компанией и, сославшись на усталость, слинял. Меня поняли и простили. Ну да еще бы. После прибытия в Преторию Филадельфию я был мгновенно вовлечен в круговорот совещаний, отчетов и встреч. И если мой отчет перед акционерами Западно-Трансваальской железнодорожной компании был, по существу, формальностью, ибо главный итог моей деятельности на посту председателя совета директоров этой компании был у всех перед носом, то вот известие о том, что Русско-трансваальская торгово-промышленная компания уже является обладателем двух пароходов и в течение ближайших нескольких лет получит еще четыре, произвело фурор.

Так же, как и новость о том, что эти пароходы прибыли не просто так, а полностью загруженные товарами — от динамита для горных работ до керосина для ламп и мануфактуры. Кроме того, за время моего отсутствия в столице Трансвааля появилось множество людей, изо всех сил пытающихся со мной познакомиться, а при удаче и завязать более плотные отношения. Причем как граждан Трансвааля, так и иноземцев. Так что немудрено, что к вечеру, на который был назначен последний обед, я уже еле ноги таскал. И ведь меня еще ждали мои прииски…

В поместье мы выехали ранним утром, а въехали уже в одиннадцать часов. Хотя до штаб-квартиры нам было добираться еще часа три. Ну да, общий размер поместья, после того как Канареев прикупил еще несколько, а часть земли просто прирезал, уже превысил семьсот тысяч акров, то есть двести шестьдесят тысяч десятин. Иные государства поменее будут. Тех же Андорр и Мальт несколько поместится, а всяких там Лихтенштейнов или Сан-Марино — вообще десятки.

Еще через два часа мы въехали в город, выросший на том месте, где, как я сказал бурам, должен был располагаться мой охотничий дом-замок. Причем не в городок, а именно в город, где были десятки магазинов, таверн или, скорее уж, салунов, а также мастерских, кузниц, складов, ночлежек и так далее. Как мне, посмеиваясь над моим удивленным видом, сообщил Канареев, там были даже две церкви, трое портных, четыре парикмахера и два гробовщика.

— А рулетка?

— Рулетка? — удивился бывший штабс-ротмистр.

— Ну да, игорный зал есть?

— Нет, — энергично мотнул головой Канареев.

— Зря, — усмехнулся я. — Надо будет Кацу подсказать. Да и ты упускаешь момент. Отличное место для сбора информации и для выявления потенциальных предателей. А где здесь живу я?

— Вы, ваше высочество, — заулыбался Канареев, — живете совсем не здесь, а на территории, как вы это обозвали, штаб-квартиры компании «Трансваальские золотые прииски», которая расположена в трех верстах отсюда. Так что если вы хотите здесь остановиться, ну там перекусить либо просто, как вы это говорите, когда меня наставляете, окунуться в гущу жизни, то милости прошу. Крюгерсдорп — самый крупный из наших трех городков…

Я чуть не свалился с лошади. Похоже, история имеет свойство повторяться. Я уже упоминал, что во время моего полугодичного сидения в Йоханнесбурге успел много покататься по окрестностям. Так вот там, в будущем, неподалеку от Йоханнесбурга также существовал городок Крюгерсдорп, который как раз и возник в тот период, когда в Трансваале бушевала золотая лихорадка. Я не был уверен, что этот новый Крюгерсдорп располагается на том же самом месте, что и старый, но все же…

— А кто решил так назвать? — опомнившись, уточнил я.

— Кац предложил, — отозвался Канареев, — чтобы к местному президенту подлизаться. Он тут всю торговлю под себя подгреб, местные недовольны, ну и…

— Ладно, в гущу жизни будем окунаться потом, — решил я после некоторого раздумья. — Давай сейчас к штаб-квартире. Небось Кац уже там аж подпрыгивает.

Кац не подпрыгивал. Кац, изрядно округлившийся и загорелый, величественно сидел за столом в своей конторе и задумчиво крутил ручку арифмометра. Рядом стояли счеты, на которых он, похоже, перепроверял механический вычислитель.

— Ваше императорское высочество… — важно начал он, поднимаясь навстречу мне.