Александр Антонов - Звёзды против свастики. Часть 2

Впрочем, и этим вечером Науйокс почти не изменил своим правилам. Тот же престижный бордель, те же элитные проститутки, то же вино, вот только по ту сторону девочек не холеный Гейдрих, а серый малоприметный скромняга Раушер, всего лишь жалкая тень своего могущественного шефа. Изредка цепляя его взглядом, Науйокс никак не мог отделаться от мысли, что это ничтожество, которое он, можно сказать, своими руками поставил в один ряд с истинным сынами Ариев, теперь много ближе к Гейдриху, чем он сам. Как же такое могло с ними случиться? Помня, что истина в вине, Науйокс в этот вечер старался влить в себя как можно больше этого просветляющего ум напитка. И – о чудо! Он в один миг всё понял.

– Конечно, – саркастически хихикнул Науйокс, даже не замечая, что произносит мысли вслух, – они ведь оба полукровки, мой дорогой шеф и этот милый мальчик!

Науйокс потянулся, чтобы потрепать оберштурмфюрера по щеке, но тот легко уклонился от фамильярности. Быстро пробежав глазами по лицам проституток, Раушер понял, что для некоторых из них крамольная фраза оберштурмбанфюрера вовсе не осталась незамеченной. Решение пришло мгновенно. Раушер решительно поднялся с дивана:

– Вставай, Альфред, нам пора?

– А девочки? – запротестовал Науйокс.

– Девочки поедут с нами, – успокоил его Раушер. – Помогите оберштурмбанфюреру одеться и проводите нас, но только до машины! – негромко распорядился молодой офицер, одновременно протягивая несколько купюр девице, которая, он знал, была здесь за главную.

Усевшись на заднем сидении, Раушер втянул Науйокса в салон, с другой стороны его затолкали девицы. Видя, что ни одна ехать с ними не собирается Науйокс попытался схватить ближнюю, но та увернулась и поспешно захлопнула дверцу.

– Гони! – приказал Раушер водителю.

Привезя Науйокса к себе домой, Раушер с помощью шофёра дотащил бесчувственное тело до дивана, куда они его и бросили, потом пошёл проводить водителя до двери. Когда вернулся, Науйокс уже сидел и довольно осмысленно лупал глазами.

– Где это мы? – с трудом ворочая языком, поинтересовался он.

– У меня дома, – пояснил Раушер.

– Какого чёрта? – возмутился Науйокс.

– Такого, что ты напился, и девочкам стал неинтересен, – пожал плечами Раушер.

– Неправда! – Науйокс попытался встать с дивана, но успеха не добился. – Я не пьян!

Раушер посмотрел на него, сходил до буфета, вернулся с бутылкой и стаканом, поставил и то и другое на стол перед Науйоксом.

– Тогда вот!

Науйокс и не заметил, что пить ему предлагают в одиночестве, быстро наполнил стакан и выпил. Струйка жидкости пролилась на подбородок и оттуда попала на рубаху. Раушер брезгливо протянул ему безукоризненно чистый носовой платок:

– Возьми, утрись!

Науйокс вытер харю и отбросил платок в сторону. Неожиданно он произнёс фразу, почти не заплетаясь языком за буквы:

– Вот ты мне ответь. Почему, когда Науйокс ворует с кладбища плиту, чтобы скрыть факт, что бабушка одного большого начальника была еврейкой, или когда меняет документы в архиве, чтобы скрыть, что в жилах одного молодого поганца течёт польская кровь – он молодец. А когда Науйокс, пытаясь чуть-чуть подзаработать, продаёт, за неплохие, заметь, деньги, нескольким вонючим евреям фальшивые паспорта – он негодяй и изменник?

– Повтори, что ты сказал? – Раушер шагнул к дивану, но Науйокс завалился набок и через минуту оглушительно храпел.

Следующее утро началось для Раушера с того, что он приводил Науйокса в чувство. Будь они в России – опохмелил бы в два счёта, там это веками отработанная процедура. Здесь, в Германии, пришлось повозиться. Но ничего, справился. Науйокс сидел на диване с непросохшими волосами и хмуро смотрел на Раушера.

– Ты почему не на службе?

– И это всё, что тебя в данный момент беспокоит? – саркастически усмехнулся Раушер. – Выходной сегодня, вот и не на службе. Только я никак не предполагал начать его с того, что придётся приводить в чувство одну бесчувственную свинью, которая к тому же наговорила накануне вечером минимум на выстрел в голову.

– И чего я такого вчера наговорил? – живо поинтересовался Науйокс. Видимо, хмель выбил у него из головы далеко не всё, он даже не отреагировал на то, что его назвали свиньёй.

Поскольку Раушер не испытывал чувства жалости к этому подонку, то всё и выложил, и в красках. К концу рассказа Науйокс сидел, как оплёванный.

– Всё, мне конец, – потухшим голосом признался он. – Гейдрих такого не простит.

– То есть и про плиту, и про архив, и про паспорта – это всё правда? – уточнил Раушер.

– Плита, архив, всё это чушь, забудь! – поморщился Науйокс. – А вот паспорта… Ты думаешь, почему Гейдрих устроил мне вчера такой разнос?

– Шеф устроил тебе разнос? – искренне удивился Раушер. – Не слышал.

– Ещё услышишь, – успокоил его Науйокс. – Теперь мне грозит если не пуля, то Восточный фронт как минимум.

– А в Ваффен-СС ты не хочешь? – уточнил Раушер.

– Я не трус! – вспыхнул Науйокс и тут же утих: – Я готов подставлять голову под пули во славу Рейха, но не таким же глупым способом? Я специалист совсем в другой области, и Гейдрих это хорошо знает, но всё одно не простит.

– Может, ещё и простит, – попытался успокоить Науйокса Раушер.

– Нет, Курт. Если бы я вчера во время разноса простоял, опустив голову, может, всё и обошлось, а я дерзнул возразить.

Это в корне меняло дело. Подобного Гейдрих действительно не спускал никому. Раушер посмотрел на Науйокса с некоторым сочувствием.

– Тогда лучше фронт. Может и выживешь…

– Спасибо, утешил, – криво улыбнулся Науйокс.

Работой разведчика с позывным Малыш, начальник Первого главного управления КГБ генерал-лейтенант Бокий был доволен. Когда шла заброска агента, в его судьбе предполагали всякое, даже то, что Гейдрих отправит его к чёрту в пасть. Но о том, что глава РСХА сделает Малыша своим порученцем, никто и не мечтал. Так близко к секретам Рейха не подбирался ни один союзный разведчик. От Малыша специально не требовали добычи копий каких-то сверхсекретных документов, с лихвой хватало и тех, с которыми он сталкивался по роду службы. Плюс к этому наблюдательность и аналитический ум разведчика – вот вам и сверхценная информация.

И вот теперь сам Малыш предлагает всё это похерить. Бокий положил шифровку, над которой просидел весь последний час, в папку, и направил стопы в сторону приёмной председателя КГБ.

Если начальник Первого главка просит внеочередной аудиенций – прими его!

Ежов вчитывался в шифровку, но понять до конца её глубинного смысла так и не мог. Тогда он решил добавить к оперативной памяти ещё несколько терабайт, для чего принялся рассуждать вслух: