Борис Батыршин - Мартовские колокола [Litres]

– Вы имеете в виду минную галерею в Одессе, на Итальянской? – уточнил Олег Иванович. – Да уж, не повезло господам социалистам. Сначала взрыв в лаборатории, а потом, в марте, скончалась Мария Александровна, – не вынесла расстройства в связи с адюльтером августейшего супруга, – вот поездку и отменили.

Жандарм удивленно воззрился на барона.

– Так вы и это знаете? Господа, вы озадачиваете меня все больше и больше – особенно если вспомнить, как жестоко эти личности расправляются с предателями в своих рядах. Взять хоть Гориновича, которому Лев Дейч сжег лицо кислотой. Или Рейнштейн, один из лучших наших агентов, – его вообще чугунной гирей насмерть забили. И обряд эдакий зверский придумали – непременно оставить на убиенном теле записку: «Изменник, шпион осужден и казнен нами, социалистами-революционерами. Смерть иудам-предателям».

– Мы много чего знаем, Модест Павлович, – заверил ротмистра Каретников. – Например, то, что вы полагаете, будто ваши нынешние противники организованны и оснащены куда хуже господ Желябова, Гриневицкого и прочих. И что такого таланта, как Кибальчич, у них нету.

– Да уж… надеюсь, этому господину в аду сейчас не зябко, – отозвался жандарм. – Помню, как удивился, изучив протоколы допроса насчет планов взрыва Каменного моста. Подумать только – семь пудов динамита в гуттаперчевых подушках под опорами, электрические провода с ключом на плоту… до чего может дойти изощренный ум, нацеленный на злодейство!

– На ваше несчастье, ротмистр, господа террористы минными галереями больше не балуются, – покачал головой Корф. – Им хватило трех провалов подряд – в Одессе, здесь, на Каменном мосту и позже, на Малой Садовой. Громоздко, сложно, да и сорваться может из-за любой мелочи.

Вершинин согласно кивнул. Попытка взрыва Каменного моста сорвалась по совсем уж смехотворной причине – подрывник, некий Макар Тетерка, не имея по бедности карманных часов, всю ночь перед покушением не сомкнул глаз – и заснул под утро, пропустив царский экипаж. Что касается взрыва минной галереи на Малой Садовой в феврале 1880 года, не состоявшегося лишь благодаря аресту Желябова, – то его организация попала под удар еще в процессе подготовки. Бдительный дворник Никита Самойлов углядел шевеление на порученной ему территории и донес по начальству. Тотчас назначили комиссию – и лишь чудо уберегло народовольцев от разоблачения. Престарелый генерал-майор инженерной службы Мравинский, лично проводивший осмотр, не удосужился вскрыть ни один из мешков и бочонков, в которых, по словам хозяев подозрительного склада, хранились сыры, а на самом деле – земля из подкопа.

– Да, мы сейчас больше опасаемся не подкопов и даже не покусителей с револьверами, а метальщиков бомб, – ответил жандарм. – После того как гремучий студень, придуманный негодяем Кибальчичем, таким несчастным образом доказал свою эффективность, – в управлении охраны государя теперь только о бомбах и думают.

– А напрасно, Модест Павлович, – заметил Корф. – Хотя, конечно, косность мышления не токмо чиновникам присуща. Но учтите, террористы – люди молодые, отличаются выдумкой, живым умом и не гнушаются применять всяческие пакостные новинки. Вот, к примеру, что им мешает оставить опасную возню с гремучей ртутью и динамитом, приобрести пару-тройку винтовок Бердана, пристрелять хорошенько да и потренироваться месяц-другой? А для верности – поставить на винтовки новомодные телескопы, как у нашего уважаемого Олега Ивановича? Шагов с трехсот – дело верное.

Семенов кивнул.

– Да, господин Вершинин, барон, к сожалению, прав. Если террористы подготовят несколько стрелков, вооруженных снайпе… винтовками с телескопами, то им достаточно будет разместить стрелков, скажем, на крышах или в окнах частных квартир по пути движения императорского кортежа – и все, государь обречен. И заметьте – в отличие от бомбиста или револьверщика, такой стрелок почти не рискует быть пойманным. После выстрела он просто бросит винтовку, выйдет на улицу – и ищи его свищи. Мало, что ли, в Петербурге сквозных дворов и проходных подъездов? А вашим казачкам-атаманцам из царского конвоя останется только глазами лупать да гадать, что случилось, – в городе и подготовленный человек по звуку не сразу поймет, откуда стреляли…

Вершинина передернуло – видимо, он в красках представил себе эту картину.

– Так как же нам быть, господа? Вы правы, к такому охрана государя не готова. Вас послушать – так венценосец обречен, стоит только злодеям додуматься до этих ваших телескопов. Как же бороться с такими стрелками?

– Это называется «снайперы», – усмехнулся Олег Иванович. – О бронированной карете говорить не буду, есть способы и помимо этого. Первое: надо без всякой системы менять маршруты передвижения царского кортежа по городу. А те места, где он чаще всего оказывается – ведь есть наверняка такие точки, которых никак не миновать? – каждый раз тщательно осматривать. Заранее изучить на предмет удобных мест для стрелков – и всякий раз перед проездом государя не просто проверять их, а оставлять засады. Второе: царю нельзя ездить в карете с открытыми окнами; шторки все время должны быть задернуты, а сам он должен постоянно сидеть в карете на разных сиденьях – и тоже без всякой системы. И карет в кортеже должно быть две, а лучше – три, одинаковых; так, чтобы террористы не могли наверняка знать, в какой из них находится «цель».

Жандарм покачал головой.

– Немыслимо, господа. Я даже не стану входить к начальству с этими предложениями. Конечно, моя… хм… организация – ну вы понимаете, о чем я, не так ли? – так вот, мы думали о таких вещах. Но беда в том, что государь ни за что не согласится на такие меры безопасности. Особенно – закрытые шторки в карете и одинаковые экипажи.

– Тогда его рано или поздно убьют, – пожал плечами Каретников. – И вам, Модест Павлович, останется только пустить себе пулю в висок, потому что вы все это знали, но не сумели предотвратить. Впрочем, не расстраивайтесь – у вождей вашей «Священной дружины» будет ничуть не меньше причин к тому, чтобы свести счеты с жизнью.

Вершинин гневно вскинулся, но, встретив насмешливый взгляд Корфа, обмяк.

– Так что же нам делать? Коли вы так осведомлены – так, может, у вас и советы толковые найдутся? Но имейте в виду – мои возможности крайне ограничены, государь и слышать не желает об усилении охраны.

– Советы? Пожалуй, имеется, дражайший Модест Павлович, – сжалился Корф. – И как раз – в пределах ваших возможностей. Видите ли, на днях в столицу должен прибыть некий очень интересный господин. В ваших картотеках он не числится, но поверьте – человек это крайне опасный. Не могли бы вы организовать за ним присмотр? Вот, Яков Моисеевич вам все сейчас подробнейше и объяснит. Давайте, Яша, прошу вас…