Екатерина Тильман - Управление случайностями

Нет, она не должна была умирать!!! Мелькни в будущем хоть малейшая возможность несчастья, он почувствовал бы это и нашел способ изменить предопределенность!

Но в том-то и дело, что не было никакой предопределенности... А что было? Игра случая, роковое смещение вероятностей, излишнее усилие воли? Кто знает, да и какое это теперь имеет значение! Сэм почувствовал, что не может больше сдерживать слез — слишком больно было вспоминать то, что никогда уже не повторится...

...Тогда, придя в себя после известия о ее смерти, он не подумал о дневнике. Впрочем, вряд ли его отдали бы сразу: СБ не упустила бы случая удовлетворить свое любопытство, хотя сейчас он не держал на них зла: все же нашли, вернули... А может, зря вернули?! Сэм вдруг почувствовал: не надо ему открывать эту тетрадь! Ощущение было неожиданно острым, как во время предсказаний... но оно мелькнуло слишком быстро, и осознать его не удалось. А потом, пытаясь отличить чувства от предчувствий, а предвидение от мнительности, он окончательно запутался — так всегда бывает, когда пытаешься рассматривать собственное будущее. Нет, к черту! Все равно он прочитает дневник, просто не сможет не прочитать! И Сэм, уже не раздумывая больше, решительно откинул картонную обложку...

Какие знакомые записи... Надо же, оказывается, он помнит их наизусть, может с закрытыми глазами продолжать с любого места! Воспоминания оживали вслед за словами — и резко обрывались: в какой-то момент Тонечка перестала давать ему дневник, видимо, сочтя его адаптацию в «Лотосе» законченной...

С некоторым внутренним сопротивлением он перевернул страницу. В общем-то, ничего нового, Тонечка описывала вполне знакомые события и была весьма сдержанна в оценках, не допуская излишней откровенности даже в дневнике. Сэм, преодолевая искушение сразу заглянуть в конец и узнать, чего она сумела достичь в своем «одиночном полете», быстро проглатывал страницу за страницей — и вдруг замер, пораженный...

За месяц до ухода из «Лотоса» записи менялись. Тон их оставался почти прежним: к обычному — скупому, без особенных эмоций — стилю Тонечки добавилось лишь некоторое недоумение... но этому недоумению была причина!

«...Лиза и Инга уговорили меня не принимать участие в „майском хороводе“: сказали, что я недостаточно красива, и тем самым нарушаю общую гармонию обряда — энергия чужой эстетики тратится на меня. В чем-то они несомненно правы! Вот только странно они вели себя, говоря мне это: как будто Лиза позаимствовала у Инги ее высокомерность, а та, в свою очередь, одолжила непосредственность... Впрочем, какая разница? Переспорить я их не смогла, хотя и пыталась. Что же, скажусь больной — полежу, почитаю...»

Сэм прекрасно помнил, что Тонечка болела во время «майского хоровода». Она никогда не отличалась крепким здоровьем — часто простужалась, уставала на работе... Но кто мог подумать, что дело вовсе не в болезни!

«...Юрген высказал интересную мысль: хорошо бы общине иметь „внешнего предсказателя“, тогда жизнь оставшихся в ней будет гораздо спокойней. Возможно, только тяжело придется этому внешнему предсказателю! Ведь он будет вынужден как можно сильнее отдалиться от остальных, сделаться сторонним наблюдателем; суровое одиночество...»

Подобные разговоры тоже возникали неоднократно, и обычно их инициатором был именно Юрген — когда гороскопы для «Лотоса» утомляли его своей противоречивой многовероятностью. (Разумеется, ведь община сама по себе — явление исключительное, существующее не по средним законам!) Но чтобы кто-то мог заговорить об этом всерьез? Спокойная жизнь за счет чужого одиночества... какая низость!

«...Сумасшедшая беседа с Дэном — черт возьми, нам бы телепатию! Хотя мы поняли друг друга и так, отделавшись легкой хрипотой. Философско-математическое развитие дара предсказания: любопытно!.. Надо обсудить с Сэмом...»

Да, это обсуждение Сэм помнил хорошо! Как обычно, он не сразу воспринял теоретические изыски, но Тонечка была терпелива в своих объяснениях. Конечно, тогда ему и в голову не могло прийти, что ради изучения каких-то предполагаемых возможностей она решит уйти из общины! Впрочем, похоже, что в то время Тонечка ничего подобного делать не собиралась... Но когда же она пришла к этому странному решению? Жутковатое предположение овладевало Сэмом, он торопливо перелистал страницы... Вот оно! Мысль об уходе возникла первый раз... но в какой же странной, совсем не свойственной Тонечке патетической форме! Как будто это не ее мысль!

«...Странное ощущение: не могу оставаться в общине. Чувствую, что буквально предаю ее этим, потому что мой долг — стать „внешним предсказателем“. А почему бы и нет? Ведь мне есть чем заняться в одиночестве! Дэн уверяет, что скучать я не буду...»

Дэн? Неужели гипноз?.. Прочитанное проникало в сознание медленно, но неотвратимо, и переплетаясь со знакомыми фактами, переворачивало все представление о ходе событий, а мозг упрямо сопротивлялся очевидному. Нет, не могло такого быть! Получается, Тонечку буквально выживали из «Лотоса», чтобы сделать внешним предсказателем! Но разве такое возможно?!

Сэм взял себя в руки, постарался успокоиться и еще раз перечитал жуткие страницы, как будто что-то в них могло измениться за несколько минут. Может быть, он что-то не так понял? Нет, все верно... И писала, несомненно, Тонечка. Ее стиль, ее почерк, ее характерные словечки и только ей известные подробности...

Но в конце концов все это можно проверить — ведь никто не знает, что было в пакете (как хорошо, что он не стал открывать его при всех!) И не спросят, даже если будут умирать от любопытства: этика!.. Хотя теперь, после дневника Тонечки, Сэм уже не был так уверен в безупречности этой этики...

Несколько успокоившись, он дочитал до конца, поймав себя на том, что подсознательно сверяет содержимое тетради с рассказами Юли о жизни Тонечки в столице. Но последняя часть дневника разочаровала его: она была невыразительна, отрывиста, с большими пропусками — похоже, обида и одиночество повлияли даже на извечную аккуратность Тонечки! — однако почти во всем совпадала рассказами Юли и не содержала ничего нового. О своих самостоятельных исследованиях Тонечка практически не писала: видимо, ее постигла полная неудача. Впрочем, это и неудивительно...

На следующий день Сэм, спрятав подальше чувства, хладнокровно провел задуманную проверку. Старательно избегая Юлю или Романа с их телепатией, он как бы невзначай спрашивал тех, кого прямо упоминала в своих записях Тонечка — и каждый раз, в той или иной форме, получал в ответ «да»! Ну прямо хоть иди и вешайся...

Юрген не уловил в его вопросе никакого подвоха:

— Да, помню, мы обсуждали с Тонечкой, почему предсказатели плохо видят то, что касается их слишком сильно. И сошлись на том, что выходом здесь может быть только «внешний предсказатель» — по крайней мере, пока ничего другого неизвестно...