Виорель Ломов - Архив

– Очень интересно, очень интересно, – бормотал Суворов, подбираясь к Кафке.

«Замок» был на немецком, чешском и, что удивительно, на русском языке. Георгий Николаевич показал пани издали книгу и прошел к столику возле окна, выходящего во дворик. Открыл с первой главы «Прибытие». Он несколько раз перечитывал этот роман и не мог понять, чем он берет его, с самого начала погружая в нереальный мир, который хотелось узнать. Краем глаза он поглядывал во дворик, а затылком чувствовал взгляд библиотекарши.

Еще раз взглянул перед собой, увидел ту же улочку, мимо шел мужчина, похожий на Кафку. «Этот нереальный мир, который я так хочу узнать, его душа, – подумал Суворов. – А может, моя?..» Он сидел на корточках, прислонившись к неровной стене, отчего камнем надавило лопатку, и читал книгу.

– Пан желает эту книгу взять домой? – раздалось у него над ухом. Уже стемнело, и в окне чернели ветви деревьев. – Или, может, пан имеет интерес прийти сюда завтра еще раз?

– Вы хорошо говорите по-русски, пани…

– Вы меня позвали, Георгий Николаевич?

– А? Что? Лёля? Я тебе говорил, что в Праге встретил…

– Говорили, говорили. Спите, спите…

– Пани… – представилась библиотекарь, имени он не разобрал, но не переспросил. – Моя дочь в школе, потом в институте учила русский, вот я и выучила вместе с ней, – она засмеялась.

– Благодарю вас. Я хотел немного окунуться в атмосферу этого романа. Понимаете?

– Очень хорошо понимаю, – ответила библиотекарша. Ее голос напоминал Суворову кого-то из институтских дам, но он не мог вспомнить, кого: – Извините, но я закрываю. Пора домой.

Суворов поблагодарил пани и вышел. Ему почему-то не хотелось покидать это место, и он сел на скамью под акацией. Его явно преследовал тот мужчина. Он снова прошел перед ним по дворику, скользнув по нему невидящим взглядом. Библиотекарша закрыла дверь и направилась через дворик к переулку, которым он спустился сюда по булыжнику.

– Извините, пани… как выйти на Карлов мост? – поднялся со скамьи Суворов.

Пани от неожиданности вздрогнула:

– Пойдемте, покажу. Это вот сюда.

Несколько шагов сделали молча, потом Суворов спросил, как здесь относятся к русским.

– К русским? По-разному. И хорошо, и плохо. К хорошим хорошо, к плохим плохо.

– Пани дипломат, – засмеялся Георгий Николаевич. – У нас так в Грузии говорят.

«С чего это я приплел Грузию? – подумал он. – А, там Вахтанг. Как он там?»

– Вы бывали в Грузии?

– Приходилось.

– И где лучше – тут или в Грузии?

– Хорошему человеку везде хорошо, – засмеялся Суворов. – А плохому везде плохо. Везде одинаково. Дома лучше всего.

– Это так, – согласилась библиотекарша. – Вам туда.

Суворов с сожалением посмотрел в направлении, куда ему надо было уйти от этой притягивающей его непонятно чем женщины, потом на нее. Она сделала шаг-другой…

– Мама! – окликнули пани сзади.

– Как там Вахтанг?

– Какой Вахтанг? Кикабидзе?

– Я ведь там, Лёля, встретил ее.

– Кого, Георгий Николаевич?

– Ее.

Суворов обернулся, и у него оборвалось сердце. К нему вприпрыжку приближалась – Инесса Рембо! Он оторопело смотрел, как она поравнялась с ним, скользнула мимо к пани и чмокнула ту в щеку. Стала что-то объяснять ей. Пани кивнула на него. Дочь посмотрела, улыбнулась и помахала рукой. Суворов подошел к женщинам.

– Это моя дочь… – представила ее пани. И опять он не разобрал имени.

– Суворов. Георгий Николаевич, – счел нужным представиться и он.

– Как? – девушка уже протягивала к нему руку, но вдруг отдернула.

Суворов повторил.

– Да, дочка. Бывает такое, – сказала по-русски пани.

Георгий Николаевич вспомнил, где он слышал этот голос. Это был голос Инессы Рембо! «Как же так, – думал он, – передо мной две женщины, и та, которая Инесса, не Инесса, а та, что явно не она, и есть Инесса Рембо?»

– Инесса, – спросил он, – почему ты не сказала мне, что…

– Что я есть я? – засмеялась пани. – Или она? Я не знаю никакой Инессы.

– Это была она, – пересохшими губами шептал Суворов, – А я, дурень…

– Бредит, – раздался над ним чей-то голос.

– Простите, не сочтите меня назойливым, но я очень хотел бы провести с вами сегодняшний вечер. Куда здесь лучше пойти?

– Сначала зайдем к нам домой, – предложила библиотекарша, а затем обратилась к дочери:

– А ведь пан Суворов так похож на твоего отца.

Суворову стало очень тревожно, перехватило дыхание, зажгло в груди. Он с трудом поспевал за пани. Дочка куда-то исчезла. Как тогда исчезла куда-то Инесса.

Быстро стало темнеть. Пани жила неподалеку от библиотеки, в двухэтажном строении прошлого века недалеко от Влтавы. Дворик был глухой. Стены и высокие деревья отделяли его от всего мира. Казалось, сумерки зарождались в этом дворе и растекались далее на весь город, а может, и на весь свет. «То-то тут шастает этот мужчина в черном плаще». Под деревьями стояли короткие скамеечки. На них сидели, тлел огонек сигареты, слышался женский смех.

– Вот здесь, – сказала пани и пропустила Суворова вперед.

Они стали подниматься на второй этаж. Ступени скрипели. Казалось, наверху за дверью их встретит Ольга или сама Фрида. Сверху спустился всё тот же мужчина. Проходя мимо библиотекарши, он приподнял шляпу. Они поднялись – и дверь тут же распахнулась, как картонка. На пороге стояла крепко сбитая миловидная девушка в коротеньком платье, похожая и не похожая на ту, что подбежала давеча к матери на той улочке. Инесса тоже была в течение одного часа совершенно разной, но одинаково пленительной.

– Одинаково… – прохрипел Георгий Николаевич.

– О Господи…

– …Просим, – пригласила она. В руках она держала тапочки, будто специально приготовленные для Суворова. Рядом с ней стояло ведро с водой. Она только что кончила мыть полы. Пол был деревянный и пах так, как может только пахнуть свежевымытый деревянный пол летним вечером.

– Нравится запах? – спросила девушка, улыбнулась и строго посмотрела на Суворова. На коленях, локтях и щеках у нее были ямочки, а между верхними передними зубками была щелочка, над которой нелепо морщился тонкий с хищными ноздрями нос.

– Очень.

– Тогда проходите, – сказала она.

Некоторые дома имеют особенность сниться потом, в слегка искаженном виде и преломленном сознанием освещении. В такой дом заходишь с бьющимся сердцем с тихой улочки, а выходишь из него на широкий залитый солнцем луг, и сердце подступает к горлу. Этот дом был из таких. Суворов смотрел на обстановку и вспоминал ее как сон. Ему часто снился этот сон. Он с Инессой. Или с Софьей? Или с Ириной? Он постоянно с кем-то, но постоянно один.