Владимир Поляков - Черный ярл

Звон стали встречающихся клинков, гулкие удары о щит, проклятья и богохульства с обеих сторон. Росская речь, скандинавские диалекты, ромейское наречие... все смешалось. Равно как и крики боли, которые в изобилии над этим малым, но все же полем брани.

Здесь нет перевеса в уровне подготовки у той или иной стороны. Дружинники великого князя, хирдманы вольного ярла Хальфдана Мрачного, отличающегося суровым отбором бойцов. Да и ромеи не из обычных номерных легионов. Наверняка константинопольские, если вообще не из числа 'гвардейцев' базилевса. Охрану посольства абы кому не поручают.

Ромеев видно сразу... Ламеллярные панцири, меч-спата как основное оружие, овальный деревянный щит, обтянутый кожей и лишенный умбона. Да, их видно сразу. А наши хирдманы особенно рады прибить вот такого вот чужака, оставляя собратьев-варягов. Пусть и ставших сейчас врагами, на потом. Но дерутся воины базилевса хорошо, ничуть не уступая ни нам, ни дружинникам Владимира.

Равный бой... Но численное преимущество, оно не просто так, да и пара десятков стрелков. Остающихся вне основной схватки, вносят свою кровавую лепту. Вот врагов уже сорок, тридцать, падают новые жертвы стрел и мечей... От строя противника практически ничего не осталось, можно уже пробовать запускать конницу как последний удар, удар окончательного разгрома, но... Надо ли? Продолжать бой значит потерять еще какое-то количество своих. Да и не в моих интересах вырезать все посольство и вообще мешать ему попасть в Византийскую Империю.

- Отступить! Переговоры!

Услышав четкий приказ, хирдманы отхлынули довольно быстро, не забыв по такому случаю прихватить не только раненых товарищей, но и однозначно мертвые тела. Знали, что противники не полные дебилы и рисковать бить отступающих не станут. А то ведь можно и на озверение полное нарваться, когда впавшие в кровавое безумие берсерка режут уже всех под корень, не особенно различая объекты. Враг и ладно.

Недолгое затишье, этакая пауза между двумя приступами шторма. Снова два строя, клин и шилтрон, только последний теперь и вовсе не смотрится. Людей для него практически не осталось, всего двадцать с небольшим и это учитывая раненых, способных держаться на ногах, сейчас наспех перетягивающих свои раны. И нам и им понятно, что добить - дело недолгое и не шибко хитрое. Но мы почему то не добиваем, а напротив, хотим говорить.

Выхожу вперед, прикрываемый пятеркой хирдманов с ростовыми щитами. Рядом, на всякий случай, Змейка, ну а Гуннар с Яром пусть следят за отрядом да отслеживают возможное появление кого-то постороннего. Я же планирую поговорить.

- Эй, ромейское посольство, кто там у вас главный?

Недолгое молчание, а потом вперед выходит один человек. Позади него еще один, с незапоминающимся лицом. У первого оружия нет, одежда хоть и дорожная, но явно богатая, могущая принадлежать исключительно клирику высокого ранга. Второй... пожалуй, тоже лицо духовное, но гораздо более незначительного ранга.

- Глава посольства я, смиренный епископ Михаил, посланный в эту лишенную света истинной веры страну патриархом Николаем II Хрисовергом, - говорит нервным, злым, но без тени страха голосом фанатика первый на ромейском, после чего кратко бросает второму. - Переводи!

- Толмач не нужен,- ухмыльнулся я, вспоминая растасканный на цитаты фильм. Мда, чуть было не оговорился. Вот была бы непонятна произнеси я вместо 'толмач' слово 'скрипач'. - Уж если в состоянии читать Аристофана и Тацита в подлиннике, то и с твоей речью, ромей, справлюсь. Итак, я, ярл Хальфдан Мрачный, владетель Трагтон-фиорда, предлагаю не лить кровь дальше, а договориться.

- О чем, русс?

- Договор прост. Ты отдаешь мне половину своих людей по моему выбору, а также все бумаги которые я сочту интересными. Учти, воины мне совсем не интересны. После этого можешь продолжать свой путь. Иначе... Сам понимаешь, мы убьем всех, кто нам не нужен, а оставшиеся все равно будут пленены, да и порученная тебе патриархом миссия окажется проваленной. Даю минуту...

- Но я...

- Минуту, ромей. И вообще, как говорил один известный деятель: 'Горе побежденным'.

Положение у нас было беспроигрышным. Даже на фанатизм ромея была своя козырная карта. Как любой истово верующий, епископ Михаил просто обязан был выполнить поручение чтимого им духовного начальства, то есть патриарха. А раз так, то из двух вариантов он обязан выбрать тот, который позволит выполнить полученный приказ. Ну а перспектива сдать своих... Их бог им все прощает, достаточно лишь исповедаться да словесно покаяться. Знаю, слышал да видел многократно.

Примерно это, только другими словами, я и высказал Змейке, когда та предположила возможность прорыва. В ответ на это девушка презрительно фыркнула:

- Странные они, ромеи...

- Они другие, как и исповедуемая ими вера. Слабости, обращенные в ядовитую силу. Сейчас этот Михаил готов даже родному брату голову отрезать, только чтобы его пропустили доставить послания в Константинополь. На этом я и строил свое предложение. А странности их поведения для нас. Ты еще не раз увидишь и ужаснешься той пропасти, что нас разделяет. Впрочем, минута истекла.

Понимал это и епископ. Морда лица у него была, доложу я вам, кислая прекислая. Но очевидным был факт, что он согласится на выдвинутое предложение, хотя поторговаться попытается.

- Возьми деньги, русс, а также заемные письма. Тебе дадут по ним много золота.

- Не интересует, - отмахнулся я от такого никчемного предложения. - Золото, что при тебе, я и так возьму по праву победителя, а заемные письма не требуются.

- Не говорю про своего базилевса, он далеко. Но твой великий князь Владимир близко, а ему обязательно расскажут, кто виновен в случившемся. Даже если ты перебьешь всех нас, это не останется тайной.

- Ты не поверишь, епископ, мне до этого нет никакого дела. И князь Владимир, играющий в подленькие игры с вами, ромеями, мне не указ. Итак, - ухмыльнулся я, - ты явно решил и остаток своей охраны погубить. И вместе с другими посольскими людьми воспользоваться моим особенным гостеприимством. Потому...

- Я согласен, проклятый варвар! - выкрикнул ромей, сверля меня взглядом, в коем не было ничего, кроме кристально чистой ненависти. - Но твоя душа будет вечно гореть в аду. А твоя Русь все равно склонится перед нами. Не перед базилевсом, а перед единственно верным учением, что принесем вам МЫ. И купола наших храмов будут твоим детям и внукам великим символом нашей силы.

Вот так... Слушай, Змейка, слушай. Ты ромейский язык понимаешь, пусть и не так хорошо. Я своими требованиями, бескомпромиссностью и неожиданным для епископа знанием его родной речи вывел его из состояния душевного равновесия. А фанатик в таком состоянии срывается с катушек и начинает говорить ровно то, что у него на уме.