Марина Алиева - Жанна дАрк из рода Валуа

Ла Тремуй кивнул, скорее машинально, чем осмысленно, и так же заученно проговорил:

– Ваша мудрость, как всегда безгранична, ваше величество.

А сам подумал, что за год Изабо переменилась не только внешне. Или, скорее, видимые перемены стали прямым следствием перемен невидимых. И оставалось только гадать, что конкретно вынудило беспечную королеву встать на этот азартный, но крайне скользкий путь политических расчётов. Лицемерные заботы о Франции Ла Тремуя, конечно же не убедили. И, судя по всему, королева не пыталась его этим убедить. Она просто подбросила удобоваримое объяснение на тот случай, если мадам Иоланда заподозрит в сообщении Ла Тремуя какую-то ловушку.

«Не так глупо, между прочим», – подумал он, удивляясь всё больше и больше.

Само собой, герцогиню подобное объяснение тоже не обманет. Но по какому-то неписаному правилу, среди всей европейской политической знати, откровенно ничего не значащие, но громкие слова стали, своего рода заклинаниями, обращающими личную корысть в цель высокую и благородную. И, как только они произносились, даже самый разумный политик поджимал губы, поскольку, завтра сам мог воспользоваться таким же заклинанием. А потом, с понимающим лицом, кивал, соглашался с тем, что благородная цель вольна в выборе любых средств, и уже, с особенным вниманием всматривался в то, что прикрыли так фальшиво и узорно…

– Я всё понял, – сказал Ла Тремуй, наклоняя голову. – Правда, есть один нюанс, на который следует обратить ваше внимание. Её светлость, герцогиня Анжуйская меня не слишком жалует. И есть опасение, что у такого гонца, как я, мало шансов достойно выполнить поручение вашего величества.

– Знаю, знаю, – вздохнула Изабо. – Но, к моему великому сожалению, никому больше я это поручение дать не могу. Вы мой должник, Ла Тремуй. К тому же, человек очень ловкий. Вы придумаете, как избежать личной встречи с герцогиней. Более того – я уверена – найдёте способ извлечь из этой поездки выгоду и для себя.

– Но, мадам, я не ищу выгоды! – оскорбился Ла Тремуй.

– А зря. В такие трудные времена, как теперь, только глупец её не ищет. Не разочаровывайте меня, Ла Тремуй, скажите, что вы не глупец.

– Но я… Даже не знаю, ваше величество.., кроме вашего расположения… Другой выгоды я не вижу, поверьте…

Ла Тремуй совсем смешался. А Изабо, откинувшись на спинку своего стула рассматривала его с откровенным интересом и явно чего-то ожидала.

– Зачем вам мое расположение? – ровным голосом спросила она. – Расположение герцога Бургундского куда весомей. И вы могли бы очень неплохо себя обеспечить, рассказав ему о моём поручении…

Ла Тремуй взвился со стула, как ужаленный.

– Я рыцарь, ваше величество!

– А я ваша королева. И, как Божья помазанница, призванная заботиться о своих подданных, не упрекну вас, если вы пожелаете упрочить свое положение при нашем дворе.

Совершенно сбитый с толку таким оборотом дела Ла Тремуй, невольно отступил в тень, потому что послушное обычно лицо, как раз сейчас слушаться отказывалось. Как он ни старался, изумление упрямо вылезало наружу, а сам он действительно ощущал себя глупцом.

Королева, еле заметно усмехнувшись, встала. И, словно подводя под разговором черту, заметила, между прочим:

– Герцог почему-то вас тоже не любит, сударь, хотя вы всегда бывали очень услужливы… Если станете говорить с ним, сделайте это, по возможности, тайно. И лучше всего, после возвращения…

Уже третий час мадам Иоланда писала письмо.

Её тесноватый, меньше чем в Анжере, кабинет освещала всего одна свеча. Но герцогине больше и не требовалось. То тайное, о чём она писала, сумрак кабинета словно укутывал дополнительным покровом. И только колеблющееся от любого движения пятно света вокруг листа и рук герцогини, как редкие откровенные слова среди всех иносказаний, высвечивало смысл письма, адресованного отцу Мигелю.

Мадам Иоланда писала вдохновенно и восторженно, черпая и вдохновение, и восторг в том открытии, которое сделала совсем недавно. Все беды этого года, и особенно захват Руана Монмутом, как будто перенасытили «раствор» её огорчений. Но, вместо того, чтобы сидеть и тоскливо вопрошать: «за что?», герцогиня вдруг взяла и взглянула на последовательность событий отстранённо и холодно, как смотрела когда-то на медицинские опыты своего лекаря. Тут-то ей и открылось, что и Судьба, тасующая события, и Провидение, игриво подталкивающее её под руку непредвиденными случайностями, словно сговорившись, выстилали дорогу жизни к той же самой цели, которую определила для себя мадам Иоланда. И оставалось не более одного шага.., ну, может быть, два или полтора, когда страна не просто будет нуждаться в Чуде, а потребует его, как последний шанс на спасение. Поэтому следовало сделать эти шаги особенно осторожно, чтобы не переспешить и ни в коем случае не оступиться!

«Я всё делаю правильно!», – сказала себе герцогиня. – «И доведу своё дело до конца, чего бы мне это ни стоило!».

А тут, как раз, вернулся из Лотарингии и мессир дю Шастель, спешно и тайно посланный туда ещё летом прошлого года. Мессир уехал с целым ворохом писем, надиктованных мадам Иоландой, но подписанных кем угодно, только не ей. Адресованы они были, частью к бальи некоторых городов, частью, коменданту Вокулёра и ещё некоторым лицам, и только одно-единственное, написанное герцогиней лично, предназначалось отцу Мигелю. Ответов она не ожидала, но ждала вестей, которые мессир, как раз и привёз. И вести эти, кроме того, что доставили герцогине несказанное удовлетворение, укрепили её и без того твердый дух ещё больше.

– Мадам, – говорил дю Шастель, сидя с её светлостью, чуть ли не в кладовой, где никому бы не пришло в голову их искать и подслушивать, – в семействе Арков недавно появился брат господина Жана, который приехал из Сеффона с состоянием весьма внушительным, что позволило купить с аукциона замок Шато д'Иль. Семейство переехало сразу же, как только оформили купчую, а… м-м… мальчик из Нанси появился там чуть раньше, как вы и хотели… Присмотр обеспечен хороший. Девочку в нём никто не распознал и вряд ли распознает, потому что прислуги в замке больше, чем требуется… Уверен, в такой толпе никто не станет обращать внимания на служку из господских покоев…

На слова Танги герцогиня кивала, но довольным её лицо назвать было нельзя – слишком много непредвиденных вопросов, которые следовало решать мгновенно, поставило перед ней это вынужденное и рискованное предприятие.

– А замковая челядь? Она прежняя?

– Заменена ещё до торгов, а во владетельной грамоте особо оговорено, что господин Жан не имеет права прогонять никого из слуг без ведома мессира де Бодрикура… Все отобраны тщательно, но знают о службе только одно – чужие в замке не должны появляться… Мальчик из Нанси числится среди пажей.