Сергей Мех - Вставай! Страна огромная!

— Какие? — сразу вскинулся Берия.

— Во-первых, вы должны гарантировать мне личную безопасность!

— Гарантирую, — сразу выдал он на-гора готовый ответ.

— Извините, Лаврентий Павлович, — осадил я его. — Я конечно знаю какое ведомство вы возглавляете. И какими, соответственно, возможностями, обладаете. Но я сомневаюсь, что вы можете принимать решение за товарища Сталина. Я, как вам наверное известно, позволил себе лишнего, отдавая приказы от его имени. И, возможно, товарищ Сталин за это на меня несколько обижен. Хотя и надеюсь, что все таки государственная целесообразность у него возобладает над личной обидой.

— И как вы себе это представляете.

— Да все очень просто. Спросите у него и если он согласится с моими условиями, то при следующем моем звонке передадите его ответ.

— И вам этого будет достаточно? — в его голосе явно слышалось неприкрытое недоумение.

— Да, — просто сказал я. — Просто я не думаю, что такая знаковая политическая фигура как товарищ Сталин, будет размениваться на такие мелочи, как обман меня, недостойного. Не тот масштаб. Тем более это и не в ваших интересах.

— Поясните.

— Все очень просто, — я мысленно усмехнулся. — Как я понимаю наш с вами диалог выстраивается на полном доверии? Поэтому если вы захотите меня обмануть…

— То вы обманете нас? — Закончил он за меня. — Я правильно вас понял?

— Ну зачем же так прямолинейно, — я опять усмехнулся. «По себе людей не судят!» — Все гораздо проще. Вы ведь не знаете моих возможностей, поэтому сами толком не знаете какая вам информация нужна. Ведь можно ее предоставить не в полном объеме или не в том ракурсе. И она принесет больше вреда чем пользы. И выпытать ее у меня не получится.

— Почему это, — видно было что он заинтересовался, — мало кто способен что либо скрыть в руках профессионала?

— Дело в том, что я конечно знаю много, но не все. Как говорил Козьма Прутков: «Нельзя объять, необъятное!» Тем более, что вы требуете документального подтверждения. Нет, — сразу оговорился я, — если вы правильно сформулируете вопрос, то найти на него ответ, даже с подтверждением не проблема. Но для этого я должен обладать полной свободой перемещений. А вот из под палки, такие вопросы решать не получится.

— Хорошо, — согласился он с моими доводами, — вы меня убедили. Но хотелось бы быть уверенными…

— Чтобы информация не ушла на сторону? — Понял я его.

— Да, — честно признался он.

— Ну здесь вы можете только верить мне на слово. Я приносил присягу Советскому Союзу. И нарушать ее не намерен.

— Как это? — сразу ухватился он за оговорку. — Присягу Советскому Союзу приносили, а гражданином при этом не являетесь?

— Вот такой пердимонокль, — опять я влез со своими архаизмами, — но это тоже относится к разряду секретной информации. Даже более чем.

— То есть? — не понял он.

— То и есть, — попытался я объяснить очевидное, — вот как вы думаете, та информация которую я вам уже передал, является секретной?

— Разумеется.

— Так вот, на этом фоне то, откуда я ее беру, да и сам факт моего существования относится к разряду особой государственной важности.

— Даже так? — было не похоже чтобы он удивился.

— Именно так! Из этого и вытекает мое второе условие.

— Какое?

— Информацию от меня смогут получить только два человека: Вы и товарищ Сталин. А потом уж сами решайте кому ее еще доверять. Но учтите это при обеспечении моей личной безопасности которую вы мне будете гарантировать.

— Я не до конца понимаю, что вы этим хотите сказать, — видно было, что он действительно не понимает.

— Хорошо! Попробую объяснить на простом примере, — я немного задумался, а потом выдал: — Лаврентий Павлович, вы хотите знать когда и по какой причине Вы умрете?

В трубке послышалась зловещая тишина. Наконец нарком разродился вопросом:

— Это угроза?

— Нет, что вы, — попытался я его успокоить, — чисто риторический вопрос?

— Ну-у, допустим?

— А если я скажу что вы умрете не своей смертью? И что к этому приложили руку определенные лица? Не захотите ли вы узнать кто? Ну, что бы хотя бы переломить ситуацию?

— Кто? — он чуть ли не рычал в трубку.

— Да не волнуйтесь вы так, Лаврентий Павлович, — опять попытка успокоить. Ишь разволновался то как. Еще бы! Когда вопрос собственной шкуры касается. — У вас еще куча времени. Просто скажите — вам эти личности интересны?

— Да!

— Ну, какие методы вы будете применять для кардинального решения вопроса, я могу только догадываться. Да и не мое это дело. Это вам решать. Но вот скажите, как вы думаете, эти люди, способные на такое должны обладать определенными возможностями и влиянием, чтобы осуществит задуманное?

— Да!

— И, соответственно, сам факт моего существования, в этом контексте, будет нести для них угрозу? Можете не отвечать. И ежу понятно, что да. Так не проще ли, с их стороны, уже сейчас употребить свое влияние для ликвидации этой самой угрозы? Причем кардинально! Нет человека — нет проблем!

— Согласен! — вынужденно констатировал он. — Вы сообщите мне имена?

Ишь как его зацепило.

— Разумеется! Но только при личной встрече. Извините, но я боюсь утечки. И у стен есть уши! Тем более что это не телефонный разговор!

— Хорошо! — он понял, что сейчас от меня больше ничего не добьется. — Жду вашего звонка завтра. В это же время!

— Хорошо! До завтра!

Спустя сутки, в кабинете грозного наркома НКВД, если бы кто то мог бы, без разрешения, заглянуть в него, то несказанно удивился бы, увидев довольно нетипичную картину. Берия всегда при посторонних старался держать себя в руках и не давать волю своим эмоциям. И в последнее время это ему удавалось все лучше и лучше. Он даже неосознанно пытался копировать манеру поведения Хозяина, конечно же не в то время когда находился с ним рядом, а чаще всего в кругу своих подчиненных. Частое общение со Сталиным давало о себе знать и даже накладывало определенный отпечаток на его манеру поведения. Тем более, что необходимость обуздывать свои порывы он осознал уже давным-давно, поэтому волей-неволей научился управлять своими чувствами и направлять их в нужное русло. Но все равно, переть наперекор своих природных инстинктов было тяжеловато. Поэтому, оставаясь наедине с самим собой, он иногда позволял себе расслабиться и хоть и не надолго, скинуть маску, отпустить на волю свои страсти, выгулять, так сказать Зверя.

Потому что очень трудно человеку наступать на горло собственной песне, или идти против требований собственного психотипа. А как известно, исследовавшие исторических личностей современные психологи, определили его как левый внутренний. В личности Берии были сконцентрированы и усугублены все плюсы и минусы этого психотипа. Наработанная с детства внимательность к проявлениям окружающих людей, умение предугадать угрозу и уйти от неё до её реализации, развитая интуиция, умение замечать микронюансы своих и чужих чувств, способность резко включаться и совершать неожиданные поступки, опережая тем самым своего противника, умение кардинально менять свой взгляд на происходящее, гибкость в поведении — всё это делало Берию таким живучим на фоне тотальных репрессий. Он легко опережал Сталина — своего медлительного правого внутреннего Хозяина — в скорости и гибкости прогноза и, благодаря этому, оставался живым.