Олег Измеров - Ревизор Империи

Безносюк препроводила Виктора в крайнюю комнату от двери; комната оказалась кабинетом, и возле печки здесь была прорублена еще одна дверь, видимо, в гостиную. Хозяйке на вид было лет под сорок; приглаженные пробором ее темные волосы слегка топорщились, черты лица были крупными, и у глаз уже залегли ранние морщины. Тонкая синяя жакетка, не подчеркивающая, впрочем, давно утраченной стройности фигуры, была надета на черное платье.

— Так чем обязана‑то я вашим визитом, сударь, простите, как вас величают‑то?

— Виктор Сергеевич. Понимаете, я — от Маха.

— И что же? Он прислал вас вернуть два рубля, что он занимал три дни назад?

— Федора Игнатьевна, — деликатно ответил Виктор, — Мах, к сожалению, ничего мне не сказал о своих финансовых делах, он просто порекомендовал вас, как лучший вариант для съема жилья. Очень хвалил.

— "Очень хвалил"! Ах, шельмец! Нет, чтобы деньги вернуть! И какое жилье хотите снять?

— Да пока скромную комнату. Пока. Я здесь недавно, багаж пока не прибыл, так что много места не потребуется.

— Скромную комнату! Да вы меня разорите с Махом! Покойный муж строил этот дом в расчете, что придут господа и снимут квартиры с хорошей меблировкой! Так нет — Глынов приедь да и вложи капитал в доходные дома на Елецкой! Теперь кому я здесь сдаю? Я сдаю комнаты и углы в этих квартирах, сама живу в двух комнатах, — тут голос ее дрогнул, — а ведь какие квартиры! С прислугой! Ну что смотрите, есть у меня комната. Семь рублей в месяц без самовара и прислуги, плата за две недели вперед.

— Семь рублей? — переспросил Виктор, мысленно сопоставив стартовый капитал с ценой.

— А вы как хотели? — Можете за пять найти, но с уборной во дворе. А тут даже ванна имеется! Это ж культура!

— Прекрасно, — без особого энтузиазма согласился Виктор, — я ценю культуру за два рубля в месяц. Но тогда, может, сперва посмотрим комнату?

Он уже ожидал, что ему покажут вонючий клоповник. Но действительность оказалась лучше. Комната была бывшей детской, на втором этаже, с окном в сторону Мининского училища, с голубенькими обоями и довольно чистая. От входа справа стояли деревянная кровать, комод для белья с керосиновой лампой ("блин, надо ж спички купить!"), и еще одна кровать, раскладная, была засунута в угол между комодом и окном. По левую руку от входа, у окна, громоздкий шкаф с одной створкой загораживал дверь в смежную комнату, а рядом с дверью выступал угол печки и рядом на стене торчала вешалка. Посреди комнаты стоял черный, довольно лебезный столик с парой стульев, над окном висела длинная, до пола, штора, а на полу от двери до окна протянулся домотканый половик.

— Вы не смотрите, мышей и насекомых всяких нет! — чуть резковатым тоном воскликнула хозяйка. — Продукты и посуду на кухне держите, в шкафчике. Ну, говорите же, согласны, али я более выгодного жильца подожду. На квартеры‑то у нас большой спрос, людишек с деревни понаехамши, ежели чего, так и вдвоем полукомнату сымут.

— Ладно, — махнул рукой Виктор, — лучшего, пожалуй, искать уже поздно.

Он отсчитал три с полтиной; Федора Игнатьевна выудила откуда‑то из складок одежды связку ключей и отцепила от них три на потертом шнурке: от комнаты, от парадного и от черной лестницы.

— Глядите, не потеряйте! Запомните, вам четыре звонка! — молвила она, уже покидая детскую; шаги ее удалились по коридору и хлопнула входная дверь.

За окном сгущались сумерки. Виктор отдернул штору, затем осторожно взял лампу на комоде и поболтал. Внутри заплескалось.

"Так, керосин пока есть. Спички надо срочно. И пожрать. А, черт, забыл у хозяйки спросить. Ладно, по дороге у кого‑нибудь."

Из любопытства он заглянул в ящики комода; в верхних обнаружилось несколько глиняных тарелок, кружка и ложка, в нижних среди постельного белья валялся видимо, кем‑то забытый, женский чепчик. Виктор вздохнул, задвинул ящики, и, выйдя в коридор, запер дверь; откуда‑то справа доносилось тихое пение, запах дымка и горячего постного масла.

"Кухня. Надо там спросить."

У большой дровяной плиты стояла пышная молодая женщина, каштановые волосы которой были убраны под застиранный голубоватый платок; выливая блинное тесто из глубокой плошки на шкворчащую сковороду, она напевала низким грудным голосом:

— Бродяга Байкал переехал,

Навстречу родимая мать:

— Ах, здравствуй, ах здравствуй, сыночек!

— Здоровы ль отец мой и брат?

— Добрый вечер, — поздоровался Виктор. — Я ваш новый сосед, Виктор Сергеевич… на время остановился в вашем… в Бежице, в общем.

Женщина повернулась, и поставила плошки на стол; круглое лицо ее засияло.

— А я Надя, — улыбнулась она, — так и зовите. Я вон в той комнате живу, дверь у парадной лестницы видите? Как скучно станет, приходите, оладушков поедим, — и она подмигнула, — как соседу, скидку, сделаю.

— Так вы это… — Виктор старался подобрать подходящее слово, — подрабатываете?

— Я обычно у сада работаю, или в пивной, когда холодно. Ну вы знаете, как публичные дома закрыть велели, так и бродим, как бездомные. Вот иной раз и погода плохая, и народу в настроении нет. А свойские, соседские, они даже и лучше. И у дохтура я проверенная.

— Спасибо, но не сейчас.

— Ну, когда душе угодно будет, оно ж дело такое. У нас квартера хорошая. Вон рядом братья Кабановы живут, что из Рогнедино на заработках тута. Они по пьяни только на улице куролесють, а как домой придут, так тихенько, хозяйки страшатся. Они скорей в участке переночуют, чем с пьяной рожей хозяйке на глаза.

— А чего ж так?

— А кто его знает. Небось, приучены отца — матери бояться, и то правильно. А рядом с вами печатник Климов живет, бобыль, ночью в типографии работает, а днем спит. Только он не жилец, ему грудь свинец проел. Кашляет много и кровь идет. Да, а вот еще комнатка прислуги, ее Сенька — вор снимает.

— Сидел, что ли?

— Где сидел?

— Ну, в тюрьме, где там.

— Не, не поймали пока. Вы не бойтесь, он редко захаживает, и своих не трогает. В Брянске промышляет, али еще где, а сюда иногда на ночь захаживает; оттого ему окна не надо.

Надя улыбнулась. "А ведь могла замуж выйти, сейчас бы дети вокруг бегали, смотрели…" — подумалось Виктору.

— Спасибо за информацию…

Каждый из жильцов имел на кухне шкафчик с врезным замком. Открыв свой, Виктор обнаружил жестяной чайник, сковороду, пару кастрюль, простые фаянсовые тарелки и три чашки. Полки для продуктов были пусты.

— Надежда, а где тут спички можно сейчас купить? И из продуктов чего?

— Спичек? Так это у Гунина лавка рядом на Банной, там и всякое по хозяйственному делу есть, и недорого берет.

— Еще раз спасибо…

— Да вы не спасайтесь, вы спрашивайте. Я баба простая, молодая, незамужняя, а то вы уж очень так деликатно, аж прямо до неловкости.