Олег Измеров - Ревизор Империи

— Полковник мне еще вчера сообщил. В общем, ситуация понятна. Хотите сыграть на панике в военных кругах?

— Какая паника? — Бахрушев понизил голос до полушепота. — Война, сударь, на носу, война! Может, даже этим летом начнется. И эти два с четвертью дюйма могут стать последними для наших броневых частей. Только чудо может спасти Россию. Только чудо.

— Простите. Я действительно привык к мирному времени… Что я могу сделать?

— Считается, что лучшим средством против бронемашин в будущей войне станут скорострельные орудия небольшого калибра, вроде траншейной пушки. Военное министерство уже заказало их заводам, более того, заказало сразу после японской, но тут и русская волокита, и, говорят, германская агентура руки приложила… Раскрою тайну: острую нехватку самое меньшее до следующего года погасить не удастся. Нужно средство борьбы с неприятельскими бронеходами в войсках, простое, дешевое, которое мы могли бы наделать к началу кампании, как блинов к масленице. Вы могли бы дать идею такого средства?

— Противотанковое ружье.

— Слышали про генерал — майора Федорова?

— Ну, кто же о нем не слышал. Изобретатель автомата?

— Неистовый человек. Так вот, он забросил на время свою идею ружья пулемета и изобрел самозарядное бронебойное ружье под шестилинейный патрон, им же созданный. В отличие от новейшего немецкого бронебойного пулемета, ружье могут обслуживать два стрелка, как и бронебойное ружье Маузера, но скорострельность его втрое выше, чем у Маузера. Загвоздка пока в массовом производстве шестилинейного патрона. Надо проще. То, что можно изготовлять в любой механической мастерской.

— Тогда — бутылка с горючей смесью. Проще не придумать.

— Пробовали. Рвать гусеницы пятифунтовкой Новицкого, бросать на броню бутылки с автомобильным топливом. Для этого надо подобраться очень близко к машине, которую атакующая пехота защищает, как собственную жизнь. Вот если бы научиться метать заряд саженей на пятьдесят, то — есть, на сотню метров, чем‑то простым, вроде механической пращи… Подумайте.

— Я подумаю.

— Да, и еще. Работа секретная, и от чужих глаз ее надо бы скрыть… А, вот: у Прунса в комнате есть чертежный стол, там пока и поработаете. Сам Прунс никому не скажет, он как раз ведет те самые бронеходы, которые вы вчера изволили видеть. Все, забирайте свои инструменты и начните работать немедленно.

Комната Прунса оказалась в служебной пристройке одного из цехов вагонного производства, между "голландской казармой" и танковым сараем. Виктора с порога встретил запах горячего сургуча, остывавшего на подоконнике, в банке, стоявшей на проволочных рогах стеклянной спиртовки. Что‑то странное: секретка не секретка, на конструкторский сектор тоже не похоже — один конторский однотумбовый стол, мощный, с вытертым зеленым сукном, на котором удобно раскладывать кальки и бумаги, один чертежный у окна, с неизменным высоким табуретом, несколько шкафов с висячими замками и массивный несгораемый шкаф. Снаружи, подле дверей, при тумбочке из грубо строганых, покрытых потемневшими от времени свинцовыми белилами, досок, сидел бородатый сторож с наганом на поясе и в штанах с лампасами, нечто вроде вохровца: при виде Бахрушева он встал, учтиво приподнял фуражку и разрешил Виктору пройти в помещение без всякого пропуска, а по устному приказу. Пассивный вид защиты информации от несанционированного доступа был представлен решетками на окнах из квадратного кованого прутка. Самого хозяина помещения не было видно.

"Однако, с режимностью тут… Как еще только германская разведка ползавода не сперла."

— Валерьян Игнатьевич, верно, в цеху, — пояснил Бахрушев, — с утра собирался чертежи поправить. Вы тут пока располагайтесь.

Но не успел Виктор положить на стол свою готовальню, как дверь распахнулась, и в нее вихрем влетел капитан Брусникин.

— Господа, — выпалил он, тяжело дыша, — неприятное известие. Убит инженер Прунс.

— Как, убит? — воскликнул Бахрушев.

Виктор предпочел задать этот вопрос мысленно. Оно понятно, после стольких диалогов о заклепках и политике читатель заслуживает, чтобы в повествовании появился покойник, но в жизни… Поставьте себя в положение главного героя. Ему жмуриков сейчас только и не хватало для полного счастья. А тем более, подробностей.

— Убит машиной, — сказал капитан. — Точнее, сейчас живой, но без памяти. Я тотчас распорядился доставить его служебным авто в больницу. Доктор считает, что он скоро отдаст богу душу.

— Кто отдаст? — растерянным голосом спросил Бахрушев, нервно вытирая платком стекла очков.

— Ну, не доктор, конечно. С доктором все в порядке. Мне только что телефонировали.

"Капитан, похоже, хотел посмотреть на реакцию. Тоже мне, метод Крекера."

— И как это все случилось?

— Ходил по цеху, поскользнулся на разлитом машинном масле, ремни затянули в машину. Искалечена левая рука и пробита голова при ударе о железо. Рабочие рассказали, на этом месте он нередко останавливался. Масло пролил парень, из недавно принятых, сейчас разыскивают, говорят, будто испугался и сбежал. Иван Семенович, будет время, зайдете ко мне в кабинет в конторе, есть разговор по поводу потерпевшего.

— Вы подозреваете, что кто‑то подстроил?..

— Иван Семенович, если Вас не затруднит, то бремя догадок и вопросов возьмет на себя контрразведка. Вы кого собираетесь поставить сейчас на это место?

— Ну, вы так сразу… Я еще и подумать не успел… скорее, пока поручу эти вопросы Павлу Ильичу. Он хорошо знает производство, рабочих, ему будет проще. Виктор Сергеевич еще не вошел во все наши дела, да и сейчас для него срочное поручение.

— Секретное?

— Да. Поэтому он здесь.

— Хорошо. А к вам, Виктор Сергеевич, есть просьба совсем простая. Вы с потерпевшим не знакомы, в глаза его не видели, на месте случившегося не были. Посему в разговорах на заводе или за пределами прошу воздержаться от догадок и игры фантазии.

…Ознакомившись с бумагами из холщового портфеля, оставленного Бахрушевым, оптимизма не приносило. Обычно в таких случаях попаданец проектирует гранатомет, но о прогрессорах, выпускавший сей продвинутый девайс на паровозном заводе, Виктору слышать не доводилось. Самое паршивое, что слепить это чудо надо было на том, что есть, до закупок нового оборудования, и быстренько показать военпредам, и не макет, а чтобы можно было пострелять.

Самым простым и тупым из подобных устройств, выпущенных во вторую мировую, был советский ампуломет — труба из двухмиллиметрового листа, из которой метали стеклянные или жестяные ампулы воспламенением ружейного двенадцатимиллиметрового патрона… остальное читатель может нагуглить сам. Но расчет в три человека, как и то, что первые два образца сгорели на приемке, Виктора явно не устраивало. Потом, судя по устройству, ствол после нескольких выстрелов надо чистить от нагара, а это в полевых условиях при будущем личном составе из мобилизованных деревенских мужиков могли и забыть.