Геннадий Прашкевич - Тайный брат (сборник)

Он поднял руку и увидел обломок плоской костяной пластинки.

Наверное, это была слоновая кость. Она потемнела от времени, но при желании на ней еще можно было различить след прихотливого узора.

– Твоя госпожа предала тебя, брат Ганелон. Она решила, что ты все равно умрешь. Это для нее явился в небе черный рыцарь. Она думала, он победит. Но знак подан, Ганелон. Ты призван!

Брат Одо осторожно взял из рук Ганелона костяную пластинку и понюхал ее:

– Это слоновая кость. Видишь, она потемнела от времени, но на сломе осталась совсем белой. Даже очень белой. Значит, пластинка сломалась недавно. Скорее всего, совсем недавно эта пластинка украшала переплет какой-то богатой старинной книги. Ты когда-нибудь видел старинные книги в руках твоей госпожи?

– Много раз.

– Здесь много пещер… – задумчиво оглянулся брат Одо. – Когда-то много десятков лет назад в этих местах стоял замок очень богатого монсеньора. Его звали Торкват. Он был очень богат и очень умен. Возможно, что неизвестная нам книга принадлежала Торквату. Твоя госпожа очень смела. – Брат Одо неодобрительно потряс головой, будто отгоняя от себя странное видение. – Она читает тайные книги. Но твоей госпоже, брат Ганелон, угрожает большая опасность, твоя госпожа стоит на неверном пути. Отныне, брат Ганелон, ты должен превратиться в тень своей госпожи. Никто не знает, где и когда может оступиться душа живая, но такое может случиться.

– Наверное, – кивнул Ганелон.

Его мышцы снова болели, но, собрав силы, он спросил:

– О какой книге ты говоришь, брат Одо?

– О старинной, – охотно объяснил брат Одо. – Наверное, это богатая и старинная книга. Существуют такие очень старинные книги, брат Ганелон, некоторые из них даже написаны не человеком. – И жестом показал: – Вставай, брат, нам надо спуститься вниз. Тебе надо набраться сил, брат Ганелон. С этого дня будь внимателен. Душа твоей госпожи в опасности.

И быстро спросил:

– Ты слышал что-нибудь про клад Торквата? Говорили когда-нибудь при тебе про клад Торквата? Торкват был богат – много золота, много умных книг. Он знал так много, что однажды его насильственно умертвили. Так сделали варвары, которых он пытался наставить и многому научил. С тех самых пор никто ничего не знает о судьбе его великих сокровищ.

Ганелон кивнул.

Он слышал о кладе Торквата.

Старая служанка Хильдегунда знала много страшных историй, иногда она рассказывала и о Торквате. По ее рассказам, в Вероне, столице короля Теодориха, короля варваров, разоривших Рим, этот Торкват, далекий предок Амансульты, был обвинен в измене. Ганелон вдруг будто услышал негромкий голос своей хозяйки, вслух зачитывающей монаху Винсенту: «О, если бы хоть какая-нибудь свобода была возможна! Я бы ответил словами Кания, которые он произнес, когда узнал об обвинении, предъявленном ему Гаем Цезарем, сыном Германика, что он замешан в заговоре, направленном против императора: Если бы я знал об этом, ты бы не знал! » Возможно, Амансульта читала одну из старинных книг Торквата, жестоко казненного королем варваров Теодорихом. Возможно, старая служанка Хильдегунда добавила к своим странным рассказням что-то такое, что могла действительно ненароком услышать от Амансульты.

Взошла луна.

Свет ее был неверен.

Но в ее неверном свете Ганелон увидел: вода в пруду стоит совсем низко, видимо, уходя, Амансульта подняла щит. «Для того, чтобы достичь глубин познания, – снова вспомнил он слова Амансульты, – не всегда следует искать тайных проходов. Иногда достаточно поднять уровень вод». А может, это произнес монах Викентий из Барре. Он, Ганелон, тогда прятался за дверью большой залы донжона. У него острый слух. Он хорошо запомнил удивление Амансульты: «Поднять уровень вод? Что могут значить эти слова?» А Викентий из Барре, тщедушный монах с маленькими воспаленными мышиными глазами, удивленно ответил: «Разве слова всегда должны что-то значить?»

А разве нет?

Этого Ганелон не знал.

Он устал, его тело болело.

Он наконец медленно поднялся, опираясь на сильную руку брата Одо.

Наверное, брат Одо захотел бы услышать о том, что совсем недавно вода в пруду стояла так высоко, что переливалась через плотину… К тому же эта костяная пластинка… Ганелон уже открыл рот, чтобы рассказать о своих сомнениях брату Одо, но что-то удержало его от слов…»

«…смрадный переулок, грязь, нечистоты – все, как везде, как даже в замке Святого ангела. Рим пуст. Ганелон даже видел волчицу в Колизее. Она поднимала острую морду к низкому небу, серо опрокинутому над пустым вечным городом. Вой низкий и тоскливый внезапно срывался, гас. Всадник, медленно выступивший из тумана, густо плывущего с невидимого Тибра, ругнул споткнувшуюся лошадь:

– Короля Ричарда увидела, скотина?

И снова туман. Снова тишь, вой волчий.

Рим пуст. Пусты дома. Пусты мертвые переулки.

Дева Мария, Иисусе сладчайший! Ганелон отчетливо чувствовал: место, которое он ищет, где-то рядом. Отправляя Ганелона в Рим, брат Одо сказал: нужное место ищи за колонной Траяна, где-то возле Вороньей бойни. Там, в узких переулках, среди бедных огородов и виноградников, должен стоять старый пыльный дом, сложенный из камня, но с деревянным чердаком. Дом этот поставлен в два этажа, но главное в нем вовсе не два его этажа и даже не чердак, а то, что снаружи не видно, – подвал. А чтобы понять, куда ты пришел, правильно ли ты пришел, тебе придется принюхаться. Со стороны искомого дома должны долетать некие необычные запахи – может быть, незнакомых трав, странного зелья, даже крови, а может, адской серы. И непременно должен виться хотя бы слабый дымок над каминной трубой, даже в самое теплое время года.

Брат Одо сказал: найди указанное место и найди старика.

Это еретик, сказал брат Одо. Он еретик и тайный тёмный маг.

Старика зовут Сиф, его кличка – Триболо. Так его прозвали на улицах Рима – Истязатель.

Смутной памятью, во многом размытой болезнью, Ганелон обращался в прошлое, восстанавливал то, что случилось семь лет назад.

Однажды в замок Процинта тоже приходил тёмный маг, вспоминал он.

Тощий грязный старик – длинные пальцы с явственными узлами суставов обожжены кислотами, на голове красная шапка, на плечах черный, как ночь, плащ, может, бархатный и такой длинный, что запачканный пылью конец его волочился прямо по полу. Тощий грязный старик много времени проводил наедине с Амансультой, но чем они занимались, этого никто не знал. Старик уже тогда выглядел старым, и уже тогда его звали Сиф, но прозвище Истязатель в те поры никому не было известно. Чтобы заработать такое прозвище, старик, наверное, немало поистязал живых тварей, добиваясь раскрытия великих тайн – как движутся, например, лапки, почему моргают глаза, зачем движения и поступки некоторых тварей как бы копируют человеческие и всякое тому подобное.