Александр Башибузук - Страна Арманьяк. Рутьер

– Что еще в сети попало?

– Да с десяток штук краснорыбицы еще вытянули, сам не знаю, как ее к нам занесло, она обычно ближе к норвегам держится. Ну и трески два мешка да мелочи разной… – засуетился Якоб. – Оно все здесь. Согласно вашим приказам, ваша милость…

Рыбак сдернул мешок со здоровенной семги чуть ли не в метр длиной, и похвастался ею передо мной.

– Ух ты… – Я стянул перчатку, провел пальцем по серебристой в крапинку спинке рыбины и спросил у рыбака:

– Вот такой мне целый баркас на завтра сделаешь?

Якоб побледнел и собрался падать на колени.

– Встань, рыбак. Я не гневаюсь, просто скажи: в чем проблема?

– Случайно оно… – Рыбак уже был не рад, что выловил эту злополучную краснорыбицу. – Рано еще для нее, да и идти далеко на норд за ней надо. Сам не знаю, как она в сети затесалась… Вот тресочки и селедочки – это мы завсегда, пожалуйста. Можем и переметы на палтуса поставить…

– Ладно. О краснорыбице позже поговорим. Строй в рядок всю свою команду.

Быстренько принял от каждого персонально строжайшую клятву под страхом смерти и разных других ужасных кар не разглашать великую тайну засола, которую я им собирался открыть. Рыбачки клялись и крест целовали на том. Ну и руку… куда без этого… Может, и выглядит сия мера идиотизмом с моей стороны, но ей есть вполне практическое объяснение. Я просто собираюсь узурпировать производство в этой местности и даже наладить поставки рыбки Бургундскому Отелю. А в случае успешности проекта желающих перенять секрет найдется множество, да вот только хрен им. Секрет специй они, может быть, и отгадают, а вот способ посола – вряд ли. Весь секрет в том, что рыбу укладывают в бочонки не навалом как попало, а особым способом, в результате которого рыба «дышит» в рассоле и не преет. Опять же жабры надо убирать, тоже особой методой – зябрение называется. Я, будучи еще Александром Лемешевым, прочитал на досуге кучу специализированной литературы. Вот люблю я кулинарить, и все тут.

Так вот… Есть легенда, в которой говорится, что способ засола, при котором рыба долго хранится, открыл фламандский рыбак Якоб Бейкельцон где-то примерно в это время. Вот с тех пор качественную сельдь такого посола и называют в его честь бейкелем…

Что ?!

– Быстро, еще раз – как тебя зовут?! – гаркнул я на рыбака.

– Якоб, ваша милость… – Лицо старшины рыбаков опять приняло радикально белый цвет. – Бейкельцоны мы…

Вона как… Я, не обращая внимания на перепуганного мужика, отошел в сторонку. Мама дорогая… вот как это называется… рехнуться же можно и охудеть три раза. Выходит, и не легенда это, как утверждают некоторые знающие товарищи. Вот он – Якоб Бейкельцон, живой и здоровый. Для потомков он как раз, получается, этот посол и откроет… А я? Я так и останусь безвестным. Стоп… Селедку пряного посола не он изобретал! Значит, есть небольшие несоответствия, и виной этим несоответствиям уже я. Но с другой стороны, совсем не факт, что… А вообще, какого хрена я нервничаю и, собственно, что я хочу? Известности? Да пошла она кобыле в трещину, эта известность. Вернее – такая известность. Изобретатель соленой рыбы! Невместно мне. Значица, так и оставляем эти лавры Якобу…

Вернулся и скомандовал:

– Все к котлам, будете учиться готовить рассол. Да… и пару лопат прихватите.

Через некоторое время в солильне закипела работа. Рассол приготовили, добавили нужные специи и сняли котлы с костров охлаждаться. Пара человек драила песком бочонки, а остальные дружно потрошили рыбу.

Ну вот… примерно часика через три-четыре можно будет приступать и к главному действу. А пока есть время, наведаюсь-ка я в бухту и осмотрю шебеку. Мэтр Пелегрини уже туда отправился для инспекции судовой артиллерии.

Да и проведать моих будущих крестников мне не помешает. Как мне доложили, фра Георг уже просвещает мавров. По католическому обряду перед самим крещением проходит так называемый катухуменат. Подготовка, на которой рассказывается о догматах веры, объясняется порядок церковной жизни и обязанности христианина. Ну, всякое такое… Честно говоря, я не совсем понимаю, как доминиканец с ними общается, но проконтролировать этот процесс не помешает. Очень уж этот фра Георг… мутный.

Вопреки ожиданиям, картинку, которая открылась мне, вполне можно было назвать идиллической. Доминиканец сидел на песке, вокруг него полукругом расположились бывшие пленники. Фра Георг благостным тоном что-то вещал. Один из ломбардцев переводил им на португальский. А главнегр Мвебе уже окончательно растолковывал суть сказанного остальным неграм… В движениях.

Увидев меня, фра Георг легко поднялся с песка и подошел.

– Я смотрю, вы преуспели в деле просвещения. – Я склонился для благословления.

– Господь вразумляет, – сухо буркнул монах и благословил меня. – У меня есть вопросы к вам, барон!

– И у меня тоже есть вопросы к вам, фра Георг, – так же сухо ответил я.

– Но… – В глазах монаха блеснул огонек.

– Что «но»? – Я подошел вплотную. – Как вы объясните мне то, что мои сервы на протяжении нескольких лет торговали людьми, в том числе и христианами! Как-то это не вяжется с позицией Матери нашей святой католической церкви, которую вы как раз и представляете в моей деревне.

Я решил раз и навсегда поставить все на свои места. Воинствующих фанатиков в баронии мне даром не надо. Я решаю, что правильно, а что нет, а дело священника – как раз и укреплять веру пейзан в Бога… и в меня. И по-другому не будет.

– Я не знал… – тихо сказал монах и потупил голову. – Они скрывали…

– Значит, плохо работаете, фра Георг. Очень плохо. Как же вы исповедь принимали? Мимоходом? И где была ваша проповедь для оступившихся душ?

– Я не работаю! – вскинул голову доминиканец. – Нести веру – не работа, а моя святая обязанность и призвание.

– Тем более! Объяснитесь!

– На людей дурно влиял некий эконом…

– Он уже в цепях и за свои преступления завтра будет повешен, – перебил я его. – Что дальше?

– Я надеялся словом Божьим вразумить чад сих… – запнулся доминиканец. – Они, несмотря на свое занятие, добрые католики.

– То есть другими словами – вы, монах-доминиканец, способствовали преступному промыслу! – надавил я на монаха. – Вы, слуга церкви, потворствовали нечестивой торговле христианами! Как это могло статься? Может, вы были с ними в сговоре?

– Я еще раз повторяю, барон! – У священника стала судорожно подергиваться правая сторона лица. – Мне не ведомы были случаи продажи в рабство христианских душ. А язычники и магометане получили то, что заслуживали! А теперь скажите вы мне, барон, почему до сих пор вы не отдали приказ отпустить вот этих людей?! – Монах красивым жестом обличающе ткнул пальцем в ломбардцев.