Светослов - Мистерия силы. Трилогия

— Быть тому, — заключил Свамияр.

Светослов вышел из дому, глянул на родителей и произнёс:

— Всё. Камушек я спрятал.

И он тут же подошёл к ним.

— Ну, вот и хорошо, — ответила мама. — А теперь пойдём к реченьке; Яросвет нас там уже заждался, наверное.

И они все втроём направились к реке — освежиться и вобрать в себя новых дыханий и сил, разливавшихся в вечном пространстве открытого мира…

Этот прекрасный день был отмечен даром Провидения, и, когда наступил вечер, Свамияр с Ладой ясно осознали, что наступил новый период в их жизни. Это понял и маленький Светослов, лёжа в своей кроватке и мечтая о чудных временах с их волшебными открытиями и великими деяниями. Он достал из-под подушки волшебный камушек, подаренный ему Ведуном Светозаром, внимательно рассмотрел его и зажал в ладошке. А затем он прошептал:

— Пусть всегда рождается счастье в жизни… И пусть моя жизнь продолжит его…

Светослов убрал камушек обратно под подушку, улёгся поудобнее, зевнул и закрыл глаза. И тут же сон унёс его в свой волшебный неведомый мир…

Ранним утром в одном из садов раздался продолжительный возглас радости. Молодая ведрусса по имени Звентана родила на свет девочку. Супруг Звентаны — Силовер, помогавший супруге в родах, с нежностью посмотрел на новорождённую дочь и произнёс:

— Ведамира на свет родилась…

— Будет радость великая, — тихо добавила Звентана.

Силовер взял дочь на руки; Звентана сделала пометку на месте рождения дочери, и они пошли в дом.

Через несколько минут всепроникающее рассветное зарево заполонило пространство садов, дышавших любовью и силой…

…Прошло двадцать лет. Раннее летнее утро так же, как и прежде, озарило своим всезорким волшебством пространство мира с его садами. В одном из таких садов пробудились птицы; они вовсю щебетали и высвистывали что-то радостное на своём языке, издавая такие дивные трели и высвисты, что в домике этого благоухающего сада встрепенулись двое — парень и девушка. Это были обвенчанные накануне Светослов и Ведамира.

— Вот заливаются птички наши, — радостно произнёс Светослов, прислушиваясь.

— Вот чудо, — вторила Ведамира с блаженной улыбкой. — Наверное, чувствуют счастье наше.

И она взглянула на любимого. Светослов улыбнулся ей и ответил:

— Конечно, чувствуют. Это все чувствуют…

Он вдруг задумался и произнёс:

— Но что-то нынче слишком рано они запели, уже давно я слышу их. Странно…

— Да, спозаранку заливаются от счастья. Они просто в день венчанья нашего в себя вобрали всю нашу силу певчую с неиссякаемой любовью, вот и поют, не ведая часов. Бывает так — снисходит вдохновенье, и ты творишь, усталости не зная; что день, что ночь — всё для творящего едино, — ответила Ведамира.

Светослов посмотрел на неё и вымолвил:

— Вот это да… Ты точно прояснила эту необычность.

Они лежали, прикрывшись большим белым покрывалом. В комнате стоял запах душистых трав, их аромат радовал, веселил и дарил чувствам неповторимость дыхания любви и какого-то ликующего вдохновения.

Светослов приподнялся, посмотрел Ведамире в глаза и тихо сказал:

— У нас будет сын… Я чувствую, я видел.

— Да, у нас будет сын. Я это сразу поняла. Мы ведь творили сына.

— Да. Мирослав его имя. В честь моего прапрадеда.

— Прекрасно. Мирослав… Мирославушка, — нараспев повторила Ведамира и прильнула к супругу.

Он нежно обнял её и произнёс в тихом восторге:

— О, как же я тебя люблю, Ведамира, моя богиня, солнце жизни…

— А ты — мой бог, в веках любимый, — ответила Ведамира, глядя в синие глаза Светослова.

Они притянулись друг к другу, и их уста соприкоснулись. Они вновь обнялись… Затем они опять легли, наслаждаясь блаженным уединением, и Ведамира тихо заговорила:

— Как много подарили нам всего… И как прекрасно прошло венчанье наше.

— Да. Теперь у нас свой сад, и всё своё. Двенадцать месяцев пространство родовое любовью мы поили, — ответил тихо Светослов. — Так быстро время пронеслось. Мне даже странно… Я помню в детстве, как по саду родовому бегал, отец на гуслях нам играл… Какое счастье было всюду.

— Ну, а теперь нам жизнь дана своя — для продолженья Рода и Любви. Ведь это так всегда: приходит время, мы взрослеем и понимаем — нужно счастье продлевать, всему есть мера и черёд, — продолжила Ведамира.

— Да, это так, конечно, — отозвался Светослов. — Я просто вспомнил… Но теперь мы будем нашу жизнь творить и образы дарить пространству. Вот только странно: почему не видно было Яросвета в день венчанья?

— Да, странно, — подтвердила Ведамира.

— Быть может, что произошло? — задумался Светослов.

Ведамира глянула на Светослова, а потом перевела взгляд куда-то в пространство, словно что-то припоминая. Она неуверенно произнесла:

— Быть может, вся причина в том, что он отказ мой получил когда-то. Ведь в сердце у меня лишь ты был, мой любимый Светослов.

Светослов слегка напрягся, тоже что-то припоминая; затем добавил:

— Но даже если это так, то всё равно нехорошо родных и близких игнорировать внезапно. А впрочем, не стоит осуждать ни брата, ни врага. Мы на Земле не для того, чтоб счёты обновлять, а для того, чтоб души озарять. Как ты думаешь, Ведамира?

— Я думаю, ты прав. Во мне такой поток любви сейчас, что я готова воспарить над нашими садами… и всем дарить лишь радость.

— Да, это счастье, — добавил Светослов с улыбкой.

— А помнишь, как мы встретились с тобой? Впервые как на праздник прискакали? Ты был настолько потрясён моею выправкой внезапной…

Ведамира засмеялась, окунувшись в стихию памяти, и взглянула на Светослова. Потом вдруг озарилась вдохновеньем и продолжила:

— А я была изумлена тобой и поняла всей силой чувств: ты — мой избранник светоносный.

Он улыбнулся и ответил:

— Да. Я помню это всё в деталях.

И они погрузились в воспоминания…

…Двадцатитрёхлетний Светослов выгуливал своего коня неподалёку от сада, возле широкой просёлочной тропы. Он погладил коня и сказал:

— Ешь, Ветробор, здесь трава густая и сочная. Только постарайся недолго, а то нынче праздник у нас, надо поспешить.

Конь Ветробор закивал головой и принялся поглощать траву. А Светослов стоял рядом и думал о чём-то своём. Его думы прервал внезапный стук копыт. Светослов глянул туда, откуда донёсся этот звук, и застыл на месте. Ему навстречу выплывала на белом скакуне необычайной красоты дева, светловолосая и в белом праздничном наряде. Она так держалась на коне, что казалось, всю жизнь только и занималась верховой ездой. При всём этом весь её вид являлся воплощением Божественного идеала, той Богини-Ведруссы, что может пройти сквозь полымя без страха и возжечь Вдохновением душу. Эта красавица невозмутимо и грациозно проскакала мимо оцепеневшего Светослова, обдав его диким и манящим трепетом… И тут Светослов встрепенулся, он вышел из оцепенения и быстро подскочил к своему коню: