Светослов - Мистерия силы. Трилогия

И он так посмотрел на беднягу чародея, что тот отвёл взгляд в сторону. Затем чародей вздохнул, и, поняв, что некуда деваться, ответил:

— Ладно уж, уговорили. Схожу, но ненадолго. Мне тоже мало радости от этаких гуляний.

И он опять улёгся отдыхать под сенью дуба…

На следующее утро в селении опять появился человек в длинном рубище, но уже без посоха; теперь он уже стоял в сторонке — с краю поля, стараясь оставаться неприметным. Он поглядывал на юношей и девушек, певших песни, на молодцев, скакавших на конях, на ребят, игравших что-то на деревянных ложках, аккомпанируя запевалам в нарядных костюмах. И ему казалось, что эти люди не умеют расстраиваться, что они каким-то чудесным образом сохраняют в себе все светлые чувства и силы, и от этих мыслей паломнику-чародею стало не по себе — он горько затосковал; и он вдруг ясно осознал, что причина его внезапной тоски заключается в его зависти к этим непостижимым Ведам — Славянорусам, как привыкли называть их оголтелые и недалёкие подданные Хазира. Загрустивший экс-чародей не захотел больше привлекать внимание ведруссов и поспешил удалиться.

А поле Света было вновь наполнено людьми. Ведруссы все от мала до велика гуляли тут, смеялись, пели и шутили, и новые запевки сочиняли. Светослов как-то внезапно возник на поле. Он был уже не на коне, а просто пеший и что-то говорил своим ведруссам. Увидев Свадомира, Светослов кивнул ему. Свадомир подошёл к Светослову и тихо произнёс:

— Забавная нынче игра получилась Я всё ещё во вдохновении.

— Будь в полном внимании. Нужно красиво закрыть наши двери, — намекнул ему Светослов.

— Понятно, — ответил Свадомир. Он понимающе кивнул и отошёл в сторонку.

Песнопение Ведов вошло в новое русло, оно разлилось по всей округе, словно оглашая все уголки этого пространства с его живою красотой И тут внезапно что-то напрягло всех Ведов. Они поочерёдно, словно по цепочке, все обратили свои взоры к краю поля — и песнопение затихло…

В той дальней стороне этого поля находился воевода на коне, а сзади были видны его вооружённые всадники. И воевода, подавшись чуть вперёд, чтоб было видно людям, кто с ними говорит, вдруг прокричал в нависшей тишине:

— Теперь мы долго ждать не будем! Всех живьём спалим! Иди сюда, Ведун, и нам готовь ответ за нынешнее колдовство! Но если согласишься с миром нас принять и воинам моим невест, уход, жилища предоставить — тогда оставим вас живыми! Я жду, Ведун!!!

Тем временем Веды сгруппировались, встав ближе друг к другу.

Светослов вышел на середину Поля, встав напротив воеводы, и громко произнёс:

— Вот я, Ведун — Хранитель Рода! И у меня — единственный вопрос: ты хорошо подумал, воевода?

И воевода в ярости безумно прокричал:

— Так ты не понял ничего, наглый Ведун?! Сейчас поймёшь всю нашу мощь, мы на куски всех вас порубим и спалим все ваши кущи!!!

И Светослов ему ответил:

— Я вижу, вы и вправду в битвах ум порастеряли! Но я могу вас лишь немного подлечить, а дальше сами думы будете крутить о том, как лучше — за версту или за десять обходить угодья Ведов!

Воевода махнул рукой. И тут на Поле выскочили вооружённые всадники с горящими факелами в руках…

И в тот же миг Ведун воскликнул, всю свою мощь вложив в гортанный крик:

— Эра Тау Агни Сон!!!

И вспыхнули слова в пространстве на мгновенье. И тут же ветра шквал непостижимой силы все факелы задул. И снова стало тихо. И дрогнули, остановившись, воины. Они вдруг за мечи схватились, ещё не осознав — зачем…

А Светослов, направив взгляд на воеводу с мечом в руке, воскликнул:

— Ведам Дан Тор!

Сверкнула вспышка, и вышибла та Сила меч у воеводы, его заставив ужаснуться и назад податься.

Ведун опять воскликнул:

— Коло Тау Ра!

И тут же все Веды подхватили этот клич. И всколыхнуло всё пространство хоровое заклинанье Ведов:

— Ведам Дан Тор!!! Коло Тау Ра!!!

И дрогнули, назад подавшись, иноземцы Они оцепенели в шоке…

Хранитель вскинул руку, призвав к вниманию. И тут же прозвучало из уст Хранителя:

— Тор от Аз до Я в Сияньи Эсо Ведам Дан!

Во Плоти Нареченье Сила Бога Дар!

Рода Ра Сияние Оживило Твердь!

Озарила Новью Ход Родовая Дверь!..

И вдруг все Веды, как по знаку, единый круг образовали, за руки взявшись, и радостно пошли кудесить свой волшебный хоровод, при этом звонко хором запевая:

И тут невероятное произошло в пространстве, как будто пробудилась таинственная сила и вошла в движенье. Мечи повышибло у воинов, и кони встали на дыбы; они метались в шоке, сбрасывая воинов с себя. И в ужас воины и кони приходили от непонятного и громогласного скандирования Ведов, и разбегались врассыпную — кто куда… И снова содрогались оставшиеся воины, мечи теряя, — из рук их выбивала эта сила песнопений; и иноземцы затыкали уши в ужасе… А Веды продолжали свой громогласный боевой волшебный клич. И всадники оставшиеся вздыбленных коней своих поспешно разворачивали и, пришпоривая, ускакивали прочь… Когда уже понятно было, что иноземцы больше не воспрянут, затихло всё. Ведун дал Ведам знак. Он подошёл к воеводе, лежавшему на поле без сознания, и привёл его в чувства. Затем Ведун помог ему подняться на ноги. Воевода с ужасом смотрел на Хранителя, не в силах что-либо говорить.

И Светослов ему сказал:

— Ты, горемычный воевода, вот что делай: бери быстрее воинов своих с конями, убежавшими от вас, и быстро-быстро уходите из этих мест, иначе вы не доживёте и до завтрашнего дня. И видит Бог, мне нынче не до шуток. Ты понял всё, о, воевода?

— Да, да. Я понял всё. Мы все уходим, — испуганно ответил ошалевший воевода.

И Светослов добавил:

— И передай хозяевам своим, чтоб впредь на наши земли не смотрели.

И воевода поспешил собрать всех воинов своих, которые всё ещё пребывали в шоке, чтоб поскорей убраться восвояси — подальше от непредсказуемых, опасных Ведов. Вскоре все иноземцы покинули пределы поля, а затем — и земли ведруссов…

И стало всё, как прежде. И поле Света вновь огласили песнопенья Ведов, продолживших свой праздник. Немного погодя, Светослов увидел Ведамиру — она стояла с краю поля и что-то тихо напевала, скорее, подпевала в лад ведруссам, запевшим гимн любви. Светослов подошёл к своей любимой и руку взял её в свою ладонь. Он посмотрел в её глаза, сиявшие, как прежде, любовью нерушимой, и произнёс:

— Я думаю, что мы теперь должны родить и дочь.

— Да, мой любимый; дочь у нас родится — прекрасная ведрусса…