Олег Таругин - Штурмовой отряд. Битва за Берлин

Понаблюдав за этим несколько секунд, Трешников отошел от бойницы, махнув спецназовцам рукой:

– Отчаянный наш капитан, представляю, как у них в ушах звенит, в обычных касках-то. Ладно, хорошего понемножку, повоевали, а теперь давайте на выход. Внимания не терять, башкой вертеть на все триста шестьдесят, еще пальнет какой недобиток в спину. Погнали. Виталик, ты чего там копаешься? – обратился он к самому молодому бойцу группы, мамлею Володину.

– Так это, тарщ подполковник, вопрос можно?

– Ну?

– Разрешите у фрица на память ножичек затрофеить? – Младший лейтенант показал эсэсовский кинжал с черной ажурной рукояткой, нашедшийся у одного из убитых гитлеровцев с «голым» погоном и тремя розетками унтерштурмфюрера на петлице, видимо, кого-то из местных командиров. – Я такой только в музее видел, ржавый, а тут – совсем новехонький. «Meine Ehre Heisst Treue», – старательно шевеля губами, прочел он выгравированную на лезвии надпись. – «Моя честь зовется верность», понимаешь ли. С-суки эсэсовские, не могут без этих своих дурацких девизов. Так можно, а? Оружие ж вроде не мародерка, а трофей?

Подполковник неодобрительно нахмурился:

– Ну и на хрена тебе эта побрякушка? На стену повесишь? Все никак не наиграетесь, всякую хрень в руки тянете!

– Да пусть возьмет, командир, – неожиданно вступился за товарища майор Барсуков. – Когда я тебе в третьем году с Кавказа тот хынжал привез, ты ж вроде не отказывался? И, кстати, да, как раз на стену и повесил, сам видел.

Трешников хмыкнул, пожимая плечами:

– Хочешь, бери, мне-то что? Только не вздумай на экипировку цеплять, увижу – дома из нарядов не вылезешь, коллекционер фигов. Все, двинулись, время теряем…

Увиденное на затянутой дымом догорающей баррикады улице, когда группа поднялась из подвала, Трешникову не слишком понравилось. Смешно, но еще полгода назад он бы просто не поверил, что ему может не понравиться колонна втягивающихся на берлинскую улицу облепленных десантом советских танков, олицетворявших победу в самой страшной в человеческой истории войне, принесшей на земли его Родины столько горя, но вот произошло же… Дело оказалось в том, что подполковник не испытывал никакого желания общаться с командованием этого – равно как и любого другого – подразделения. Недавняя импровизация, на ура прошедшая с ошарашенным неожиданной встречей в овраге капитаном Родченко, сейчас могла и не сработать. Ситуация с прочим раскладом не та. Или сработать, но не так, как предполагалось и хотелось. И тот, кто командует ворвавшимися на эту улицу танками, вполне мог не поверить не подтвержденной никакими документами версии о некой «секретной группе особого назначения разведки генерального штаба, выполняющей специальное задание командования». Точнее, даже не «не поверить», а потребовать подтверждения, будучи вполне в своем праве.

Нет, разумеется, подобное тоже было предусмотрено, и в потайном кармане имелись соответствующие документы такого уровня, оспорить который могли разве что в штабе фронта… или ставке Верховного Главнокомандующего, но светить их не хотелось просто до жути. Подобные бумаги – вернее, напечатанные на тончайшем шелке удостоверения на самого Трешникова и его заместителей, майоров Барсукова и Ленивцева, содержащие их полномочия, – отнюдь не предъявляются по первому требованию. Да и по второму тоже. По замыслу разработавшего операцию Локтева, сработать «шелковки» должны были исключительно во время передачи советскому командованию захваченного Гитлера со товарищи – дабы исключить ненужные вопросы и повышенный интерес со стороны контрразведки. А уж после, когда контрразведка выяснит, что никакой «особой группы» никогда не существовало в природе, все это станет неважным: Адольф Алоизович пленен и сдан? Именно так. Совершенно секретные документы особой важности переданы советскому руководству? Переданы. Ну так и какая разница, кто именно подсуетился? Мало ли какая путаница произошла в последние дни войны, ведь победителей, как известно, не судят, а награждают…

Тем более в ранце у Трешникова покоился до поры до времени опечатанный титановый контейнер размером чуть больше стандартного листа формата «А4» и толщиной сантиметров в десять, заполненный распечатанными на цветном лазерном принтере листами бумаги и фотографиями. Краткое описание мировой истории от сорок пятого года до перестройки и событий нулевых включительно, подробнейшая хронология со всеми необходимыми схемами и выкладками атомного проекта, чертежи послевоенных вооружений, развернутая аналитика мировой геополитики – и многое, многое другое.

Контейнер Локтев передал подполковнику перед самой отправкой в прошлое. А на искреннее возмущение Трешникова лишь поморщился, буркнув в сторону:

– Окончательное решение там, – он зло дернул подбородком в сторону потолка, – только три дня назад приняли, хотя я с самого начала предлагал вместе с вами инфопакет предкам заслать. Так нет, думали-гадали, все боялись чего-то… а чего бояться, коль все равно решили историю менять? Созрели наконец, блин… Хорошо, я загодя подсуетился да напряг ребятишек из информационного отдела, чтобы подсобрали кое-чего, так что будет что Иосифу Виссарионовичу почитать на досуге. Там, кстати, еще пару мобильников первого поколения с соответствующей документацией и несколько компьютерных схем, ибо не фиг все плюшки Кремниевой долине отдавать.

– Ты б тогда уж сразу ноутбук упаковал, чего мелочиться-то? И терабайт информации на жестком диске, и высокие технологии для копирования, – ухмыльнулся подполковник.

– Очень смешно, – не принял шутки генерал-майор. – Книжек про попаданцев на досуге перечитал? «С ноутбуком к Сталину», типа? Ну и что он с ним делать станет? На картинки глядеть или схемы новых образцов оружия и техники с монитора вручную перерисовывать? Кино разве что посмотреть или мультики, пока батарея не сдохнет.

– Вообще-то, я пошутил, Степаныч, – осторожно заметил Трешников, удивленный столь эмоциональным ответом товарища. – Можно подумать, сам не понимаю. Чего взъелся-то?

– Взъелся… ничего я не взъелся, просто нервы от всего происходящего шалят, чай, не пацан уже. Ладно, иди. Когда будешь нашим контейнер передавать, не забудь пиропатрон деактивировать. А лучше – сам его вытащи, только при свидетелях, поскольку народ в контрразведке шибко недоверчивый, еще повредят нашу посылочку-то…

– Умылись юшечкой, эсэсманы хреновы! – Подбежавший к спецназовцам Родченко, несмотря на кровоточащую ссадину на скуле, воспаленные от дыма глаза и порядком закопченную физиономию, выглядел чрезвычайно довольным. Судя по свежей вмятине на нагруднике, расположившейся в аккурат напротив сердца, свою пулю или осколок капитан в этом бою не пропустил – спасибо кирасе, защитила.