Карла Кэссиди - Спасительная любовь

– С ней не будет проблем. Что ты хотел у меня узнать? – Когда Марджори съежилась на нижней полке, а мужчина убрал пистолет, Джексон немного расслабился.

– Ты занимался делом «сумеречного убийцы». Какие его ошибки позволили вам поймать его? Он убил пять женщин бейсбольной битой, прежде чем вы его взяли.

«Какого дьявола?» – подумал Джексон. Прошло больше двух лет с тех пор, когда в течение двух месяцев женщины Батон-Руж боялись выходить на улицу в сумерках.

– Он стал неосторожен, – наконец ответил Джексон. – Они всегда становятся неосторожными и допускают ошибки.

– Например? – Похититель наклонился вперед, будто страстно жаждал услышать, что скажет Джексон.

– Мы нашли в водостоке биту, которой он убил последнюю жертву. Потеряв осторожность, он не удосужился надеть перчатки. Мы сняли с нее пару хороших отпечатков и нашли их в базе полиции, куда его занесли во время ареста по обвинению в домашнем насилии.

– Какие еще ошибки, допущенные убийцами, помогали вам поймать их?

Джексон нахмурился. Все это казалось таким странным. Кто он, как ему удалось похитить семерых человек? Что это за место, где он их держит?

Расспросы продолжались около двадцати минут. Мужчину интересовали исключительно ошибки преступников и то, как они попадаются.

Джексон не пытался сопротивляться, в противном случае цена могла оказаться слишком высокой. Кроме того, большая часть информации имелась в книгах по криминалистике и дюжине книг по профайлингу.

Взглянув на часы, похититель с явным удовлетворением закончил беседу и встал.

– Какой вы противный, мистер Дурная Голова, – сказала Мейси.

Время остановилось. Все застыли на месте. Мужчина направил на нее палец, изображая пистолет.

– Пиф-паф, – сказал он и вышел.

Следующие два дня прошли в напряженном ожидании. Телефон Джоржины молчал, и это ее тревожило. Она надеялась, что преступник будет звонить регулярно. Надеялась найти ключ к разгадке его личности. Каждое утро, приехав на работу, она клала мобильник перед собой на случай, если он зазвонит.

Еще расстраивал Алекс, который не делал ничего, кроме того, о чем она просила, то есть общался с ней только как с членом команды.

Казалось бы, именно этого она и добивалась. Но теперь, когда он выглядел таким отстраненным и полностью погруженным в работу, Джоржина вдруг поняла, насколько ей не хватает тех взглядов, которые он бросал на нее, будто хотел сказать, что по-прежнему ее любит. Не хватало разговоров о личном, даже несмотря на то, что они часто вызывали ощущение неловкости.

Джоржина подняла глаза от компьютера и увидела, что Алекс сидит в дальнем конце стола над какими-то бумагами. Темные волосы слегка растрепались, что лишь добавляло ему привлекательности.

Она снова перевела взгляд на свой компьютер, гадая, наступит ли когда-нибудь такое время, когда он не будет казаться ей таким красивым и, глядя на него, она перестанет вспоминать, каково было лежать рядом с ним нагишом и чувствовать прикосновение его горячей плоти.

Займись делом и перестань думать про Алекса! Она искала любую информацию о самопровозглашенном ньюсмейкере Роджере Кембридже.

К этому времени в оперативном штабе собрались все члены группы кроме Николаса. В комнате царила гнетущая атмосфера всеобщей неудовлетворенности. Они топтались на месте, и это раздражало.

Пресс-конференция закончилась, постеры с фотографиями Джексона и Марджори были расклеены по всему городу, в соседней комнате опытные волонтеры принимали десятки обращений по горячим линиям связи. Однако до сих пор не зафиксировали ни одного стоящего звонка.

Перевалило за два часа, Джоржина боролась с послеобеденной сонливостью. Она подошла к кофемашине, наполнила свою чашку и потянулась, стараясь сбросить усталость.

И вдруг зазвонил ее телефон. Джоржина торопливо бросилась к столу, расплескивая кофе, почувствовала, как все взгляды мигом сосредоточились на ней.

Схватила трубку и, как обычно, нажала одновременно «ответить» и «запись».

– Агент Бомонт.

– А-а, Джоржина, скучала без меня?

Боб.

– Честно говоря, да. Я уж подумала, ты больше не хочешь со мной дружить.

– Ты мой лучший друг, Джоржина, и мне бы хотелось продолжить наш разговор о семье.

Она закрыла глаза и, вспомнив о семье, почувствовала знакомую боль в груди.

– Знаешь, что я тебе скажу? Почему бы тебе не отпустить Мейси? Просто оставь ее где-нибудь в магазине или в парке и уезжай. Тогда и поговорим о моей семье.

– Да ты никак решила мной командовать, Джоржина. – Боб засмеялся, и от этого зловещего звука по спине побежали мурашки. – Давай сначала поговорим о твоей семье, а потом я подумаю о твоем предложении отпустить маленькую принцессу.

В сознании блеснула отчаянная надежда.

– Задавай свои вопросы, Боб, и посмотрим, как ты умеешь держать слово.

Почувствовав запах знакомого одеколона, она поняла: Алекс за спиной, и ее наполнило ощущение уверенности и безопасности.

– У тебя есть братья и сестры, Джоржина?

– У меня две старших сестры.

– У тебя с ними хорошие отношения?

– Я не поддерживаю с ними отношений.

– Это почему же?

Джоржина снова закрыла глаза: старые воспоминания, плохие, ужасные, хлынули водопадом.

– Я не имею ничего общего с родственниками, они обижали меня морально и физически. – Она преодолевала усилившуюся боль в груди.

– Почему они это делали? Ты была плохой девочкой?

Рука Алекса легла ей на плечо, и, хотя Джоржина просила, чтобы он не выходил за рамки рабочих отношений, она была благодарна ему за этот жест, не давший ей соскользнуть в кроличью нору, где жили кошмары.

– Нет, я не была плохой девочкой. Проблема в том, что я была девочкой. Когда моя мать в очередной раз забеременела, отец был уверен, что она подарит ему сына, которого он так отчаянно хотел. А родилась я. Он называл меня выродком, напрасно появившимся на свет.

Джоржина смутно почувствовала, как пальцы Алекса сильнее сжали ее плечо. Ей меньше всего хотелось откровенничать перед всей командой и Алексом, но, если это поможет расследованию, она расскажет Бобу то, в чем добровольно не созналась бы ни Алексу, ни кому-нибудь другому.

Она могла рассказать ему о своих кошмарах.

Казалось, Боб вскрыл нарыв, и давнее зло хлынуло из него потоком.

– Да, Боб, у меня было дерьмовое детство. Отец меня ненавидел и требовал, чтобы мать и сестры со мной не общались. Если я не сидела весь день под замком в туалете, меня постоянно били и пинали.

– Я слышу твою боль, Джоржина. Я ее чувствую. Мой отец был законченный пьяница. Колотил меня чуть ли не каждый день, а моя дорогая мамочка даже не пыталась остановить его.