Хелен Гилтроу - Расстояние

Как долго надо ждать, чтобы стать невидимым в этом месте? Месяц? Два? Пять?

У него есть три недели.

Кто-то рядом произносит задыхающимся голосом:

– Не возражаешь, приятель.

Он поднимает глаза и видит худое лицо, обрамленное тонкими прядями волос. Человек стоит, держа перед собой поднос.

– Не возражаешь, если я присяду? – Его взгляд лихорадочно скользит по залу столовой.

Йоханссон молчит.

– Не возражаешь, значит, – говорит мужчина, садится и принимается за еду, сжимая ложку пальцами с обкусанными ногтями.

Через минуту он поднимает взгляд и нервно улыбается:

– Ты откуда?

Это не тот человек, что следил за ним. Для этого нужна выдержка и железные нервы, а у него этого нет. Но ему известно, что Йоханссон только что прибыл. Пославший его сообщил об этом.

Отказаться разговаривать? Какой в этом смысл?

– Викторвилл. Калифорния.

Мужчина криво усмехается:

– Калифорния, да? Не похож ты…

– Нет, не похож.

– Так почему ты здесь?

Кому это интересно? Скоро он это выяснит.

– Может, перееду. Может быть.

– Здесь лучше, верно?

– Да.

– Чем будешь сегодня заниматься?

– Хочу осмотреться.

Мужчина оживляется:

– Ты прямо как на экскурсии.

Он заканчивает есть не более чем за две минуты, относит поднос на стойку и направляется к двери. Видимо, спешит доложить.

Человек ждет его у входа в столовую, сидит на одной из скамеек и наблюдает за дверями. У него тонкое лицо ангела. Увидев Йоханссона, он ослепительно улыбается – искренне и тепло, – встает и склоняет голову, указывая на пролет между двумя ближайшими зданиями. По дороге он оборачивается, проверяя, идет ли Йоханссон следом, и ободряюще улыбается.

Йоханссон ступает неуверенно.

У него есть выбор: пойти или остаться. Или даже убежать. Впрочем, бежать хорошо только в том случае, когда есть куда.

Он решает идти за мужчиной, ведь то, что сейчас произойдет, в любом случае неизбежно.

Сейчас только два часа дня, но в январе в это время свет уже тускнеет. Между зданиями пролегла полоска тени.

Человек ускоряет шаг. Теперь он идет метров на пять впереди.

– Давай помедленнее! – выкрикивает Йоханссон, но тот не останавливается и даже не оборачивается. Он проходит в зазор между зданиями. Йоханссон идет следом. В этот момент открывается незаметная дверь слева, другой человек с низко опущенной головой несется на него, размахивая кулаками.

Каким будет его удар, становится ясно задолго до того, как он замахивается. Сумев увернуться, Йоханссон отскакивает назад, затем сам бьет дважды и весьма точно. В какое-то мгновение он чувствует, что за его спиной возникла фигура, и бросает взгляд через плечо. Парень чуть за двадцать, рябое лицо, желтые волчьи зубы. Вскоре появляется и четвертый, тощий и мрачный, он также выходит из злополучной двери слева. Раскидать их и скорее выбираться отсюда? Но первый уже встает, приходя в себя после нанесенных ему ударов, а у тощего – может, это и девушка – в руке мелькает нож.

Вывернувшись вполоборота, Йоханссон выбивает нож и валится на землю от удара сзади. Через секунду его уже тащат лицом вниз через дверной проем. Чьи-то руки опустошают карманы. Они забирают его удостоверение личности. Голос над ухом – это светловолосый парень – произносит:

– Мистер Джексон, добро пожаловать в Программу.

На голову неожиданно натягивают мешок. Но ведь он уже видел их лица. Здесь что-то другое.

Ему связывают руки и ноги, затем рывком поднимают. Он с трудом втягивает воздух через ткань мешка, пахнущего чужой слюной и кровью.

Тот же голос, что и раньше, приказывает:

– Следите за ним.

Открывается и хлопает дверь.

Йоханссон едва стоит на ногах, пытаясь внутренне сосредоточиться и оценить размер помещения и количество оставшихся охранять его людей.

Первый удар несильный, больше похож на пощечину. Потом еще и еще, с ними справиться сложнее. Люди находятся очень близко от него, они швыряют его друг другу и гогочут, отчего его обдает их зловонное дыхание, ощутимое даже сквозь мешок. Кто-то пинает его ногой, и он падает, что тоже вызывает смех и веселье, все по очереди начинают бить его ногами.

– Эй, поднимайте его, – произносит голос, и его тянут вверх и прислоняют к стене.

– Стой, гребаный кретин, усек? Урод.

Все опять громко смеются.

Йоханссон изо всех сил вжимается в стену, веревки впиваются в запястья.

Затем опять следуют пинки и затрещины, а потом удар такой силы, что Йоханссон падает на колени.

Рука сжимает мешок и наклоняет его голову набок.

Голос звучит около самого уха.

– Хочешь знать, что мы с тобой сделаем? – Губы незнакомца всего в паре сантиметров от его лица, отчетливо ощутим запах животного азарта и каких-то химических веществ. – Мы нассым на тебя, а потом найдем большую палку и отымеем тебя ею.

– Отымеем, – эхом отзывается незнакомый голос. Может, действительно девушка.

– Да. А потом обольем бензином и подожжем.

– Ты сгоришь, идиот, ты понял?

– Отымеем, – вновь разносится эхо.

Йоханссон уходит в себя. Его больше нет в комнате. Они говорят не с ним. Другому человеку придется терпеть удары, вставать, когда приказывают, падать и корчиться от ударов ногами.

Пощечины. Удары. Угрозы. Но существует предел, который они не перейдут, как бы ни хотели.

Потому что это еще не главное действие. Это лишь разминка.

Вторник, 2:05 ночи. Йоханссон уже в Программе. Утром звонил Уитман и все мне рассказал.

– Они должны были звонить несколько раз.

– Разумеется.

Мы все отслеживаем: заметки на столах в министерстве внутренних дел, министерстве юстиции, Управлении тюрем и еще звонок из Штатов: немолодой и занятой человек, для него время – деньги. Информация, им предоставленная, может иметь решающее значение… ваше сотрудничество очень ценно… одобрено на самом высоком уровне… к вам относятся со всей серьезностью… необходима полная свобода действий . Самое сложное – понять, кто кому позвонит и какие вопросы будет задавать, и знать, что ответы будут даны своевременно и легко, к всеобщему удовлетворению. И каждый человек в этой цепи проверок чувствует, что не может быть привлечен к ответственности: сколько бы грязи потом ни всплыло, это их не коснется. Все, что они могут сказать, – это, что они выполняли свою работу, следовали инструкциям, это не их прокол, а кого-то другого .

– Они знают, что все это временно? – интересуюсь я.

– И что он выйдет через сорок восемь часов.

– А если ему понадобится покинуть территорию раньше?…

Уитман вздыхает:

– Я всегда на телефоне. Скорее всего, проблемы у него возникнут.