Вячеслав Сизов - Мы из Бреста. Рейд выживших (СИ)

Охраны как таковой не было. Парный вооруженный винтовками патруль для порядка прохаживался вдоль вырубки. Часовой был и у палатки, над которой была растянута антенна. Еще один одинокий часовой бдил у шлагбаума и насколько я понял, больше смотрел на дорогу чем на пленных. Короче охрана чисто номинальная и больше всего занята охраной самих себя.

За все время наблюдения ни один из пленных не куда не рванул. Все работали под руководством бригадиров. Отличить их было просто по белым повязками на левом рукаве. Ни обычных для таких работ криков, песен или мата слышно не было. Словно и нерусские тут впахивали. Все делалось в полголоса и настолько тихо, что понять, о чем идет разговор, с нашей позиции было не разобрать. В бинокль, рассматривая пленных, я так и не понял, кого тут собрали. Народ был тут разнокалиберный, но деловой и активный. В основном это были представители славян, попадались кавказцы и азиаты. Вид у всех был здоровый, не отощавший. Раненых видно не было вообще. Все коротко стриженные. Форма на них была в основном ношенная красноармейская, стиранная не раз, но опрятная и без больших заплаток. Из головных уборов пилотки, фуражки, гражданские кепки. Почти все обуты в ботинки. Сапоги были только на бригадирах. На них же и польские мундиры без знаков различия. Угрюмых, забитых, злых или веселых лиц не видно. Сосредоточенные, задумчивые, уставшие — проще говоря, обычные лица человека делающего свое дело. Инструмент содержат в исправном состоянии. Даже специальный человек имеется для его правки, вон под навесом сидит.

Понаблюдав за лагерем несколько часов, я так и не пришел к однозначному выводу. Кто же все — таки тут собрался? Не верю что это простые пленные. На фотографии в свое время насмотрелся на то, как содержали и охраняли их. А тут даже колючку не натянули. Хоть и глубокий тыл, но все же. Слишком свободно пленные себя чувствуют. Ходят где хотят и часовые им в этом не мешают. Общаются друг с другом свободно. И вообще они больше похоже на рабочую команду. Куда народ собирался добровольно. Похоже, здесь собрались большие любители западных ценностей и дармовой закуски за рабскую покорность. Кому как, а я оставлять такое безобразие не собирался. Народ на фронте кровь проливает за свою Родину, а эти тут на врага трудятся. Когда наши их из плена освободят, эти будут себя в грудь стучать. Говорить что они узники фашизма и так далее и тому подобное. Приходилось мне в свое время встречать таких «узников». Получающих пенсии из Германии за службу в вермахте и бьющих себя в грудь при каждом удобном случаи. Но со мной такой фокус не пройдет. Нечего пятую колонну в стране оставлять. И сожалеть не буду, и спать по ночам хорошо буду. Лесу они тут много наворочали. Ударно, по стахановски, работаю, вот и мы поработает. Сожжем склад к чертям собачим, да этих пентюхов к стеночки прижмем. Нечего им Родиной торговать, на врага работать. И черт с ним, что придется шуметь. Зато все получат по заслугам…. Ну а если кто на нашей стороне спросит, почему я так поступил, отвечу. Зря я, что ли действующий здесь Уголовный кодекс штудировал. Все в рамках действующего законодательства.

Все что необходимо мы тут изучили можно и дальше в путь. День и так уже к обеду приблизился. Оставив пару человек продолжать наблюдение, мы отправились дальше. Напрямки тут пара километров до базы будет, но эти вредители леса нам всю обедню испортили. Обходить придется далеко, но, да что поделаешь. Одинцов с Максимовым тут все в свое время все облазили так, что обходную дорогу вокруг лесоразработок и хутора показать вполне могут. Обойти, правда, получится далековато круг почти с десяток километров. Через болото быстрее конечно, но так надежнее, заодно местность проверим, посмотрим что к чему. Ведь для бешеной собаки и русскому спецназу сто верст не много, а на раз плюнуть. Часа за три до базы доберемся там и пообедаем, а к ночи назад в лагерь вернемся.

Наш путь лежал через лес краем петляющей среди деревьев дороги. Движения по ней никакого не было. Хотя следы автомашин и мотоциклов присутствовали. Машины прошли тут не далее как вчера. Для ускорения можно было бы конечно и по ней топать. Но кто его знает, может немцы, где посты еще расставили, ловя, таких как мы. Так что мы лучше лесом, кустиками. Спокойнее как — то. Ближе к обеду мы вышли к пересечению лесной дороги с трассой. Пройдя вдоль нее, нам метров через триста нужно было свернуть в лес на еле заметную тропинку, ведшую к лагерю.

— Товарищ лейтенант! Тут если по дороге еще километров пять пойти хуторок лежит, может, заглянем? Мы когда с Васькой тут польскую базу искали туда на разведку ходили. Там несколько семей польских живут. К нам хорошо относились. Молока давали попить. Может новостями или продуктами разживемся? — Обратился ко мне Максимов.

— Я не против. Но на обратном пути. Нам на базу надо.

Наш разговор был прерван шепотом Василия Одинцова прибежавшего из головного дозора.

— Товарищ лейтенант. Там по дороге немцы наших пленных ведут.

— Где.

— Там по дороге дальше. Со стороны хутора. Метров пятьсот до них. Идут по дороге. Трое конвоиров, повозка и наших командиров четверо. Больше никого. — Срывающимся от бега голосом доложил боец.

До заветной тропки оставалось всего несколько десятков метров. Здесь дорога близко подходило к лесу, и делала небольшой поворот. Можно было без труда спрятаться от чужых глаз в редком кустарнике или в глубине леса. Тем более в нашей форме. Но кое- что удержало меня от команды укрыться в лесу. Что именно? Да место для засады было как на подбор. Время обеденное. Движения по трассе нет. Три немца и наши пленные. А нас тут почти полтора десятка человек. И мы, молча, скроемся от врага? Нет, так дело не пойдет. Парням нужна тренировка, тем более тут такие тепличные условия. Будем брать. Пленные мне не нужны. Да и не будет там хорошего языка. Одна пехота, знающая настолько мало, что даже не стоит утруждать себя. Распределив между бойцами обязанности, перебежал к головному дозору. Где поднеся к глазам бинокль, стал разглядывать колонну.

По дороге в окружении конвоиров колонной по одному шли четыре командира РККА. Два летчика, пехотинец и еще один. Чью морду, в грязных разводах, замызганной одежде узнал бы среди тысячи других. Третьим в колонне шел Серега Акимов. И как его оставить немцам на растерзание. Тем более раненого, вон как руку, перевязанную грязными бинтами, баюкает. Летуны кстати тоже здоровьем не блещут. У первого кисти рук перевязаны, а у второго голова и руки. Знаки различия у них на петлицах не различить. Гимнастерки порваны, ремней нет. Но парни явно комсостав. Кант на грязных бриджах выдает.

Шедший последним пехотный лейтенант ничем особым не выделялся. Высокий, стройный, подтянутый, физически крепкий. Славянин лет двадцати. Форма чистая, не то, что у троицы, шагающей впереди. Гимнастерка коверкотовая, застегнута на все пуговицы и даже на крючок. Я уж о сапогах и не говорю. Не блестят, конечно, но чистые. Но печальный он какой — то. Глаза потухшие. Хотя кто его знает, вот попаду в плен, какие у меня глаза будут? Тьфу, тьфу три раза не дай бог.