Бандильерос - Петровские Ведомости

– Ты здесь надолго? – поинтересовался Саня.

– Шесть часов. Потом меняем самолёт и так далее, до вечера. Как стемнеет – уже никто ходить не будет, поэтому ждать смысла нет.

– Понятно, – вздохнул Саня, – тогда я пойду.

– Иди, – отправил я его и сам снова прилип взглядом к однообразной картинке. Эх, мне бы кого-нибудь посадить на место оператора, вот это было бы прекрасно. Но нет, увы, нету таких.

Удача улыбнулась нам, когда уже почти стемнело и Гунин собрался уходить – камеры перестали показывать что-либо вообще, только фронтальная, с инфракрасной, кое-что могла показать. Ориентировался по ней и тепловизору. Около дороги было шевеление, почти на границе зоны ответственности между первой и второй группой, поэтому я сразу же вызвал капитана по рации.

– Приём, Иван, боевая тревога.

– Слушаю тебя, – тут же отозвался он.

– На границе первой и второй зоны, в пятнадцатом квадрате какое-то шевеление около дороги.

– Понятно. Что видишь? – спросил он, – люди?

– Люди. Двое около леса, в лесу я их не вижу, там тепловизоры слепнут. Один на дороге что-то шевелится…

– Понял, выезжаем.

Вот и пригодились нам осветительные снаряды. Я включил ручное управление и наблюдал за разворачивающимся действом. С высоты действительно виделось всё, как на ладони. Группка Гунина, с крайней стороны рванула с хорошей скоростью навстречу потенциальным врагам. Между тем к ним же, со стороны тракта, подходили сани, запряжённые парой лошадей.

– Приём, Гунин, ответь, – снова заговорил я в рацию. Хорошо, что на беспилотнике стоял ретранслятор – сигнал был хороший, чёткий.

– Слушаю, – тут же отозвался военный.

– Наблюдаю гражданских. Сани, в них группа людей.

– Численность? – спросил Гунин.

– Не вижу. Нечёткое изображение.

– Понятно, – сплюнул Гунин, – Ладно, давай следи.

– По моим прикидкам через две-три минуты они поравняются с засадой.

– А это точно засада?

– Легли вдоль дороги. Часть спряталась в лесу.

– Понял, – ответил Гунин и отключился. Его группа усилила ход, но гражданские вот-вот влетят в засаду. Что, собственно и произошло. Сверху я наблюдал за ходом атаки. Первыми остановились и упали лошади, после чего преступники высыпали на дорогу как горох – из лесу, повскакивали залёгшие на земле. Где-то спустя минуту после начала атаки они сбросили из саней одного из местных и копошились вокруг самих саней. Увы, время было позднее, разглядеть, есть там живые или нет, проблематично. Самый смак начался через пять минут после того, как сани начали грабить – подоспели солдаты. Маленькая группка держалась на удалении, примерно в сотне метров от саней. Кто стоял на шухере, заметили и бросились к своим. Солдаты Гунина спешивались, доставали из-за спин винтовки и присаживались на одно колено. В эфире Гунин назвал квадрат и приказал открыть огонь осветительными. Некоторе время была тишина, после чего посреди тепловизора разгорелась белая точка, пока не закрыла обзор полностью – температура горения осветительной смеси была большая. Зато ожил обычный монитор – осветительная мина высветила пятно примерно пятидесяти метров, до солдат свет почти не доходил. Вспышка была такая, что прибежал Саня, понявший, что что-то началось, но я его жестом отослал смотреть на мониторе и не мельтешить.

Солдаты Гунина спешились, достали винтовки, сели на одно колено и начали целиться. В этот момент Гунин приказал второму разъезду гнать по потенциальному маршруту отступления врагов. Однако первый же залп убедил "лесных братьев" не убегать – попытавшийся рвануть в лес, человек был застрелен в спину. Между дорогой и лесом было метров десять-пятнадцать свободного пространства и там пробраться не так то легко. Остальные бросились бежать во все стороны – двое назад, в сторону города, один прямо на казаков, а ещё один повторил судьбу своего неудачливого коллеги. Понятное дело, первая тройка была застрелена, а за последним Гунин отправил отдельного кавалериста. Парень вскочил на лошадь, галопом догнал убегающего и, прямо с лошади, выстрелил ему в спину с десятка шагов.

Всё, финита. Гунин расслабился – удалось отделаться без потерь. Частично это заслуга осветительного снаряда – я и сам это уже понял. Что может подумать человек, если посреди тёмной ночи, над ним вдруг слышится раскат грома, зажигается огонь, яркий, как солнце, и откуда-то начинают стрелять? Пересрались наши бандиты, вот их и взяли, как курей, голыми руками. Днём картина была бы иная, но с луками и топорами переть на вооружённых людей всё равно бы побоялись.

– Капитан? – позвал я его по рации, – я всё видел. Хорошо сработали.

– Сам вижу, – ответил он. Капитан так и не слезал со снегохода и рванул в сторону ограбленного воза. Около него он остановился и тоже полез в сани.

– Хьюстон, у нас проблемы, – своей любимой фразой сказал он в эфире.

– Что? – удивился я, так как уже развернул беспилотник в сторону базы, – что там?

– Местные. В смысле, пара детишек.

– Да ёшь их налево, – выругался я, – тащи их с собой, не бросать же.

– Само собой, – вздохнул Гунин.

Вот ещё что не хватало – так это нянчиться с детишками…

Я посадил машину, топлива оставалось меньше литра, поэтому, можно сказать, на последних каплях. Саня, до этого сидевший рядом со мной, встал, спросил:

– Что делать то будем?

– А чёрт его знает, – я пожал плечами в ответ, – карапузов сдадим куда-нибудь. Чай пригодятся. Трупы и закопаем в лесочке завтра, сегодня уже поздно да темно.

– Понятно, – вздохнул Саня, – вот же попали… Ладно, я пойду… – он покинул ЦУП.

Следом вышел и я на мороз – загнать самолёт в ангар. Его следовало осмотреть, ощупать, проверить после первого полёта. Собственно, этим я и занялся, пока не подоспел Гунин с ребятами.

Всадники заехали на базу, с собой, на санях, они везли наших гостей, правда, кого именно сразу было и не разобрать.

Я посмотрел на них через дверь ангара и ушёл дальше заниматься самолётом. Отложил работу, только когда Гунин вызвал меня по рации:

– Кирилл, ты где?

– В ангаре-мастерской, техобслуживанием занимаюсь. А ты?

– Я в своём теремочке, давай зайди сюда.

– Понял, иду.

Я отложил инструментарий и пошёл к Гунину. Капитан уже растопил печку, благодаря чему было немного душновато, особенно с мороза. В его комнате на кровати сидели наши гости, как я понял. А именно – розовощёкий пацан и девочка постарше. Оба смотрели как-то затравленно на меня и на Гунина, сидящего за своим столом. Я осмотрел наших гостей. Пацан маленький, лет десяти, девочка чуть постарше, но тоже ребёнок. Одет пацанёнок был по простому, девочка в сарафане и чуть побогаче отделка. Они зыркали и молчали, жались друг к другу.