Василий Звягинцев - Вихри Валгаллы

Тела с бессильно болтающимися руками и свернутыми шеями оттаскивали в темные, воняющие мочой и гниющим мусором подворотни. И шли дальше.

Словно гигантский невод стягивался вокруг центра европейской части Стамбула. Да, пожалуй, и не так, сравнение это неверное. Невод захватывает живую рыбу, загоняя ее в кошель, а здесь работала скорее сенокосилка с далеко раскинутыми ножами. Улицы, по которым она прошла, становились чистыми от вражеских солдат.

А в том, что белые офицеры были одеты в турецкую военную форму, имелся глубокий смысл. Берестин не хотел нарушать законы ведения войны даже в малости. Женевские и гаагские конвенции требуют, чтобы все комбатанты обязательно носили знаки различия участников боевых действий.

Ну вот, пожалуйста. Никто не скажет, что британских и греческих солдат предательски убивали замаскированные под мирных жителей террористы. Погоны и нашивки были у всех.

Десяток суматошных бессмысленных выстрелов успели произвести одиночные и парные посты английских морских пехотинцев при попытке защитить порученные их попечению объекты. Но ничего не сумели и даже общей тревоги в гарнизоне не подняли. Значит, погибли напрасно.

Очистив город от вооруженных патрулей, десантники стали врываться в роскошные, пропахшие восточными табаками и благовониями покои колониальных чиновников, чтобы произвести там неожиданную и грубую побудку.

А потом рота за ротой хлынули на улицы Царьграда утомленные долгим морским переходом, но горящие священным боевым азартом офицеры тех самых полков, что три года назад уходили из Ростова в морозную и метельную степь, не зная, что ждет их там — победа или почти бесполезная смерть ради народа, который не способен понять и принять их жертвы.

А сейчас!

Это только надо представить — тысячу лет, с времен князя Олега Россия стремилась к Царьграду и Святой Софии, прибить же очередной щит к его вратам судьба предназначила именно им — последним уцелевшим защитникам «третьего Рима»! Четвертому же — не бывать! Короче говоря, утром 2 мая Константинополь почти нечувствительно для мирных обывателей перешел под контроль российско-турецкой армии.

На каждом перекрестке стояли патрули якобы кемалистских войск, умеющие, однако, объясняться только по-русски или на одном из европейских языков. Верховный комиссар Антанты адмирал де Робек с вымученной улыбкой на губах пил кофе в салоне Колчака, оставив надежду запугать холодно-презрительного комфлота угрозой международных санкций. На все его страстные инвективы адмирал отвечал коротко: «А как соотносится с международным правом и обыкновенной порядочностью то, что ваши представители сделали со мной в Сибири?» Или: «Разве Великобритания официально денонсировала союзные договоры 14–16 годов и объявила России войну, вторгаясь в ее территориальные воды?» И, наконец: «Да бросьте дурака валять, сэр. Я здесь сейчас играю такую же роль, как ваши военные советники в нашем Туркестане. Как только Георг V или парламент признают культурную помощь отсталым народам аморальной, я немедленно раскаюсь в допущенной ошибке…» И смотрел на британца в упор наивным, но не оставляющим иллюзий взглядом. Одним словом, мы уже здесь и попробуйте с этим что-нибудь сделать!

Линкор «Эмперор» в сопровождении двух русских броненосцев из Мраморного моря вошел в Дарданеллы, двигаясь к Седдюльбахиру, а «Генерал Алексеев» пришвартовался бортом к линейному крейсеру «Явуз Султан Селим», он же «Гебен». Прославленный рейдер стоял у стенки, начинающий ржаветь, брошенный экипажем, чуть не до верхних палуб заселенный только злобными бурыми крысами и гигантскими тараканами. Но в принципе он был вполне боеспособен, пройдя в восемнадцатом году первый за пять лет доковый ремонт в захваченном немцами Севастополе. У турок подходящей технической базы не имелось.

Послужил он, кстати, в прошлой истории турецкому флоту аж до 1960 года — дольше, чем любой его корабль-одногодок. Германские однотипные линейные крейсеры были затоплены в Скапа-Флоу в девятнадцатом, английские и американские в большинстве пошли на слом до второй мировой или погибли в ее ходе, последние русские линкоры типа «Севастополь» были порезаны на иголки в пятьдесят шестом.

Колчак испытывал уважение к достойному и грозному противнику. И еще в Севастополе подготовил для него экипаж. Благодаря дипломатии Шульгина и Левашова до начала конфликта из Петрограда успели приехать три с половиной сотни флотских офицеров, кондукторов и бывших гардемаринов. А хорошо поставленная агитация и невероятно щедрая плата позволили выдернуть из родных сел и хуторов тридцати-тридцатипятилетних матросов и унтеров, предавшихся хлебопашеству или вволю погулявших в бесчисленных повстанческих отрядах и бандах. В итоге нашлось достаточно строевых и механических чинов, чтобы в ближайшие дни привести линейный крейсер в порядок, поднять флаг и вывести его на позицию прикрытия выхода в Эгейское море. Там десять 280-миллиметровок крейсера солидно усилили огневую мощь русских линкоров и береговых батарей.

Задача, к которой Россия готовилась на протяжении двух веков, была выполнена не только почти бескровно, но пока что и в тайне от «цивилизованного мира».

Вслед за бывшим британским линкором узость Дарданелл прошли «Евстафий» и «Иоанн». Спущенные с их шлюпбалок паровые катера сразу же начали ставить первую полосу минного заграждения, вначале обычными ударными шарами образца девятьсот восьмого года, а за ними — неконтактно-магнитными минами, против которых в двадцать первом году еще не было тралов.

На всякий случай Воронцов уточнил правильность своих действий на стратегическом компьютере.

Шансов у противника не было. Минное заграждение, береговые батареи и пять линейных кораблей способны были отражать возможные попытки англичан «освободить» Стамбул неограниченное время. Тем более что в Средиземном море у Британии оставался всего один, базирующийся на Александрию линкор, мобилизация «Гранд Флита» для не имеющей шансов на успех авантюры была крайне маловероятна. И в любом случае растянулась бы не на один месяц. А дивизии Мустафы Кемаля должны были подойти к городу в течение двух-трех суток и тем самым легитимизировать победу.

Подготовленная Сильвией кампания в прессе и назревший демарш оппозиции способны были смести обанкротившееся правительство Ллойд-Джорджа.

Оставалось только интернировать три крейсера и восемь эсминцев Сеймура, базирующихся в Мраморном море, и новую историю двадцатого века можно было считать состоявшейся, как писалось в «Истории КПСС», полностью и окончательно.