Евгений Токтаев - Неугасимый огонь (СИ)

Он никогда не любил ни одну из женщин, что грели его постель. Не чувствовал к ним привязанности, не ощущал потребности быть с ними. Вот так, постоянно, ежеминутно их видеть. Когда он подарил Кампаспу художнику Апеллесу, влюбившемуся в свою модель, и застуканному на горячем, окружающие остолбенели от столь неслыханного великодушия. Александр тогда лишь пожал плечами. Ему было всё равно.

А с этой... Он с ужасом осознавал, что не может расстаться с ней. С любовницей его врага. Сильного, невероятно могущественного врага, непобеждённого. Куда уж там Мемнону...

Александр отшатнулся, уронив кресло. Анхнофрет молчала. В её взгляде он видел испуг. Но совсем не тот, который замечал в глазах Барсины.

Александр пробормотал что-то невнятное. Шагнул к двери. Задержавшись возле неё, усилием воли заставил взять себя в руки. Удалось. Он снова стал царём, покорителем царств. Мимолётная слабость прошла.

Приоткрыв дверь, он обернулся. Взгляд его упал на пляшущий язычок пламени лампады. Минуту царь заворожённо смотрел на него, а потом негромко произнёс:

-- Зевс отплатил нам огнём за огонь, одаривши женою,

Лучше бы не было вовсе -- ни жён, ни огня!

Пламя-то вскоре угаснет, а женщина -- неугасимый,

Жгучий, и новые жаркие вспышки дающий огонь!

Анхнофрет молчала.

-- Доброй ночи, Анфея, -- сказал Александр и вышел прочь.

Анхнофрет не находила себе места. Впервые за долгие годы она чувствовала себя растерянной. Что случилось в Хаттусе? Что происходит с царём? Что беспокоит её саму?

Хранительница налила себе вина. Никогда она раньше не думала, что позавидует Ранеферу и Мерит. Прежде умение предвидеть казалось ей ношей невыносимо тяжкой. Оказалось, ноша неизвестности тяжелее. Поразмыслив недолго, Анхнофрет решила призвать Хранителя, исполнявшего её поручения.

Меджеди оказался лёгок на помине, ждал за дверью.

-- Не меня ли хотела видеть достойнейшая? -- спросил он вкрадчиво.

Анхнофрет передёрнуло. Она знала, что Меджеди -- человек Ранефера. И хотя не сомневалась, что Ипи ей полностью доверяет, все же не покидало гаденькое чувство, будто Меджеди приставлен следить за ней.

Её реакция от Хранителя не укрылась.

-- Напрасно ты так напряглась, достойнейшая. Ты не можешь видеть всего. Храмы, беседы, пиры и переговоры -- мир маленький и тесный. В нём можно не увидеть очевидного. Следить за тобой я не собирался.

-- Ты можешь разрушить то, что я создаю, достойнейший Меджеди, -- Анхнофрет вздохнула, -- думаешь, архиграмматик не знает, что ты решил сплести свою паутинку в столице Александра?

-- Знает. Но я не перехожу границ дозволенного. Полагаю, достойнейшему Эвмену интересно наблюдать за моей работой. Если хочешь знать, я уже не раз говорил с ним. Это часть взаимного доверия. Часть игры.

-- Ипи слишком любит свои игры. А если они выведут из себя Александра?

-- Царь тоже игрок, и он достаточно мудр, -- Меджеди прищурился, -- впрочем, сейчас речь не о нём. Моя паутинка тебе всё же понадобилась. Скажу сразу -- такой взволнованной Анхнофрет, знаменитую своим хладнокровием и бесстрашием, мне видеть не доводилось.

-- В маленьком мире пиров и переговоров не меньше ядовитых тварей, чем в твоём ремесле. Я чувствую опасность, но я не знаю, откуда она исходит.

-- Кого ты подозреваешь, достойнейшая?

Она молчала минуту, раздумывая, не повредит ли делу, если выскажет подозрения. Решилась.

-- Из всех приближенных царя, меня более всего настораживает поведение Клита, прозванного Чёрным.

-- Телохранитель... Командир царской илы, следующий в битвах по правую руку от царя. Я слышал, он почти его родственник?

"А он не зря ест свой хлеб", -- подумала Анхнофрет, -- "кто из наших может знать такие детали?"

-- Он брат его кормилицы. Один из ближайших друзей, уже спасавший царю жизнь.

-- И такой человек может злоумышлять против царя? -- спросил Меджеди безо всякого удивления. Словно и не вопрос задал, а высказал некое утверждение.

-- Я не могу ничего обосновать, -- Анхнофрет отвернулась, -- ты можешь считать, что виною всему то, что Клит исходит ядом, едва увидев меня...

-- Тебе не нужно ничего объяснять, -- Меджеди прикрыл глаза, -- скажи лишь, что вызвало твоё беспокойство именно сейчас?

-- Хаттуса, -- коротко ответила Анхнофрет.

-- Понятно, -- кивнул Меджеди.

-- Ты говорил, что Муваталли считает это гневом Тешуба, -- Анхнофрет перевела дух, -- а не мог ли это быть... Гнев Тути, скажем...

-- Ты заподозрила Дом Маат? Думаешь, воин Нейти, никем не замеченный, затащил на дерево осадный лук и целился в окно тронного зала? -- усмехнулся Меджеди, -- или протащил стрелу с собой в зал и там поджёг, пожертвовав собой?

-- Но ты сказал, слышали грохот и вроде бы видели дым...

-- Так говорят хатти, достойнейшая. Наш человек в Хаттусе не был в тронном зале в момент смерти царя. А слухи эти распространяет Муваталли и его люди.

-- Думаешь, лгут? Но зачем так... неправдоподобно?

-- Если царя убил Муваталли, то он заинтересован отвести подозрение от себя, -- спокойно ответил Меджеди, -- вот и распространяет эту байку про гнев богов. А жрецы могли подыграть ему, надымив во дворце коноплёй или чем-то подобным.

-- Это все домыслы.

-- Да, пока что мы знаем слишком мало, -- кивнул Меджеди, -- придётся ждать.

-- Я беспокоюсь, что времени у нас нет, -- вздохнула Анхнофрет, -- Александр подозревает нас. Он только что приходил.

-- Я видел царя. -- кивнул Меджеди, -- что ты сказала ему?

-- Ничего. Он избегал прямых вопросов, потом смутился и быстро ушёл. Впрочем, спасибо тебе, достойнейший. Ты помог мне собраться с мыслями, теперь я смогу ответить и на прямой вопрос об участии в этом Дома Маат.

-- Стало быть, ты боишься, что Александра могут тоже убить? Те, кто недоволен дружбой эллинов с хатти?

-- Недовольные есть, -- подтвердила Анхнофрет, -- теперь я в этом уверена.

-- Теперь тебе надо поспать, Анхнофрет, -- Меджеди посмотрел на женщину с сочувствием, -- на плечи навалилась большая тяжесть, но, с помощью Нетеру, всё разрешится. А я сделаю всё, что от меня зависит.

Хранитель вышел, прикрыв за собою дверь. Посланница долго смотрела на колеблющееся пламя лампады, пока вино и усталость не сделали своё дело.

Весь следующий день продолжала тянуться бесконечная мучительная неопределённость. Александра Анхнофрет увидеть не удалось. Тревога нарастала. Посланница понимала, что сама себя накручивает, но ничего не могла поделать. Вся извелась. На ночь, чтобы снова не мучиться бессонницей выпила макового сока, от которого так шарахнулся Александр.

Утром явился Меджеди.

-- Что ты узнал? -- без предисловий накинулась на него Анхнофрет.

-- Мы не могли весь день непрерывно присматривать за царём и Клитом. Большая часть дверей закрыта для нас. Но меня это не слишком беспокоит, ибо царь постоянно пребывал в окружении многих людей, ни на миг не оставался один. Клит сопровождал его, вёл себя, как обычно.