Евгений Токтаев - Неугасимый огонь (СИ)

Через несколько лет вернулся Кокаро. С ним тоже было много воинов, в том числе и несколько черноногих. В отличие от брата, Кокаро и выглядел, как чужеземец, ибо рядился в их одежды. За это его и прозвали Черноногим.

Как оказалось, братья пребывали в ссоре. Младший приехал с обидой, что царь черноногих более отличал Даная, хотя тот и уехал раньше и воевал, по словам Кокаро, не столь доблестно. Дружина Кокаро захватила Тиринф и между братьями началась война. Длилась она двадцать лет[32]. За это время они несколько раз угоняли друг у друга скот, похищали женщин, разоряли поля. Междоусобица сопровождалась чудовищными жертвами -- погибло не меньше трёхсот человек.

Наконец Кокаро, чувствуя, что проигрывает, предложил заключить мир и предложил скрепить его браком детей, которых было не пятьдесят, а все же поменьше.

Данай согласился. Далее все было, как "знали" эллины -- данаиды зарезали сыновей Кокаро, уцелел только Ринкей, который бежал вместе с женой к своему отцу.

Черноногий потерпел полное поражение, потерял почти всех сыновей, остатки дружины бросили его и он нашёл прибежище на западе, поселившись в унылой дыре под названием Ароя[33].

Когда жена Ринкея родила сына, явился с войском Данай и отобрал мальчика, в очередной раз унизив Кокаро. Внука царь Аргоса, так и не зачавший сыновей, назвал своим наследником и воспитал лично. Черноногий вынужден был утереться и много лет уже жил, мечтая о мести, но не имея сил её осуществить. Несколько раз подсылал в Аргос убийц, однако не преуспел.

Прошло много лет. Оба брата состарились. Данай ещё был жив, но дряхл, и в Аргосе фактически правил его двадцатипятилетний внук.

И вот, узнав о появлении на севере новой неведомой силы, "железных людей", Ринкей и Кокаро решили обратиться к ним, предложив уничтожить Даная. Они пообещали Филоте Аргос. Сами на него не претендовали, хотели лишь отомстить. Ну и получить Тиринф. Или Микены.

Сын Пармениона, поразмыслив, решил, что Аргос, это очень хорошо. Поглядев на воинства местных, он понял, что легко мог бы захватить город сам, без их помощи. Но праведная месть, священный поход... Так гораздо лучше. Его власть будет законной. А то, что именно он станет здесь править, Филота не сомневался. Кого-то же назначит Александр наместником. Вряд ли царь решит поселиться здесь. Филипп как-то сказал:

"Ищи сын, царство по себе. Македония для тебя слишком мала".

Арголида была ещё меньше. Да что Арголида -- все земли пеласгов и ахейцев в их нынешнем состоянии воспринимались эллинами, как варварские задворки. Нет, Александр может и приедет посмотреть на землю предков, которые, как раз, из Аргоса и происходят, но не останется. Вот тогда Филота здесь и... воцарится.

Подобные мысли крутились в его голове уже давно, с тех самых пор, когда он вместе с отцом ступил на берег Кипра. Остров был покорен очень легко. Местные племена и критяне-колонисты почти не оказали сопротивления, а немногочисленные хетты, которые здесь всем заправляли, увидев, что враг намного сильнее, сдались. Египтяне, сидевшие на южном берегу, ни во что не вмешивались.

После покорения Кипра часть Парменионовых войск переправилась обратно к царю, а на острове остались несколько сравнительно небольших гарнизонов. Александр назначил Пармениона наместником, Филота высказал желание остаться с отцом. Царь разрешил, но предупредил, что командиром гетайров в таком случае сделает Гефестиона. Филота согласился. Он уже видел куда более привлекательные перспективы.

За несколько месяцев без Александра Филоте так понравилось, что когда царь ранней весной приехал, дабы организовать поход в Элладу, сын Пармениона ощутил нарастающее раздражение. Этот выскочка, сынок эпирской дикарки, всюду сует свой нос, все перепроверяет, переделывает по-своему, отменяет чужие приказы, со старейшим военачальником разговаривает, как с мальчишкой. Когда он, наконец, уехал, это было, как глоток свежего воздуха. А вскоре Филота вышел в море, где и вовсе сам себе голова.

Ещё до того, как Александр высказал идею похода, Филота осторожно начал подбивать отца провернуть то же самое. Он спал и видел себя покорителем Эгеиды. Уже понял, что критяне не соперники. У них хорошие корабли, но очень маленькие. Даже удивительно, как эти судёнышки могут быть мореходными. Эти пентеконтеры, пятидесятивёсельники не могут перевозить много воинов, да даже если бы могли, разве сравнятся они с триерами, пентерами и новейшими, построенными за зиму, гексерами македонян? И на суше ахейцы не смогут противостоять фаланге и коннице. На всадников вообще взирают со священным трепетом, зовут -- икоатоноро, "человек-конь".

Парменион устремлений сына не разделял. Часто говорил ему:

-- Ну чем ты вечно недоволен? Царь высоко ценит наш род. Я -- наместник Кипра, ты -- один из ближайших царских друзей, командовал гетайрами. Твой брат Никанор -- хилиарх гипаспистов. Наш младший, Гектор, ещё молод и не имеет больших чинов, но он в свите царя и, я уверен, Александр вскоре возвысит и его[34]. На что нам роптать? Нас возвышал Филипп, возвышает и Александр.

Филота отца почтительно слушал, но от своих устремлений отказываться не спешил.

В Элладе македоняне в паре сражений, которые более справедливо было назвать стычками, поодиночке рассеяли воинства местных царей. Осмотревшись и поразмыслив, Филота изгнал критян из Афин, а через месяц после высадки взял и Фивы. Он принял покорность Поредоро и навязал ему неравноправный союз. На Аргос он выступил всего с половиной своего войска, оставив в Аттике и Беотии гарнизоны, а фиванцев обязал присоединиться к походу.

Войско аргосцев встретило пришельцев недалеко от Тиринфа. Численностью оно уступало рати союзников. Вернее, "союзников". Однако говорили, что воины Даная сильны и умелы. И у них много колесниц.

Филота усмехнулся. У Поредоро тоже было много колесниц. Их в поход сын Пармениона вообще не стал брать, немало удивив ахейцев. Колесницы привели только Ринкей и Кокаро. Последнему было уже скоро восемьдесят, но он влез в свои неуклюжие доспехи (заморскую чешую не мог одеть, поскольку растолстел) и вознамерился "лично свернуть шею этому щенку". Под щенком подразумевался родной внук. Филота уже понял, что отношения между родственниками были бесконечно далеки от отеческих.

Стратегам сын Пармениона заявил, что намерен загребать жар чужими руками. Пусть воюют ахейцы с пеласгами. Македоняне должны победить бескровно. Все одобрили эту идею.

И вот теперь, глядя на вражеское войско, появившееся на вершине холма, обтекающее его слева и справа, Филота совсем не торопился атаковать.

-- Иди и побеждай, -- бесцеремонно заявил он Ринкею.

-- Ты откажешься от единоборства, равакета?