Елена Асеева - Коло Жизни. Бесперечь. Том второй

В правой вытянутой руке создание держало, словно куклу, шаманку Уокэнду ухватив ее за вздетые вверх раскосмаченные долгие черные волосы. Уокэнда ноне, кажется, растеряла смуглость собственной кожи, некогда оттененную сиянием краски. Под ее открытыми и испуганно уставившимися на сидящего Бога черными глазами пролегли синие круги, обострился орлиный профиль, и зримо впали щеки, будто шаманку дотоль долго били. Да и вся Уокэнда, обряженная в рванную бурую тунику, где толком и не имелось рукавов, выглядела измученной и истощенной. Не было в мочках ее ушей сережек, а руки, досель расписанные от запястьев до локтей, синими символами и вовсе безжизненно посинели. Шаманка висела на собственных волосах, молча, лишь подняв вверх правую руку и ухватившись перстами чуть пониже трехпалой лапищи существа.

– Что? – нескрываемо недовольно молвил Асил, зыркая сначала на шаманку, потом на тролля. – Чего принес сюда эту дрань, Амате?

– А, чего с ней делать Бог Асил, – прорычал, едва шевеля своими мясистыми губами, тролль. – Вы ж ничего не велели.

– Не велел, – голос старшего Атефа и вовсе болезненно затрепыхавшись, тотчас погас.

– Надобно ее уничтожить Бог Асил, – нежно проворковала Отеть, поместившаяся на чуть вздыбленном корне слева от трона Зиждителя.

Нынче обряженная в бурый сарафан с широкими лямками, края которых были украшены крупной коричневой яшмой и желтую рубаху, без ворота, да в тон одеянию обутая в калишки, Отеть беспокойно оглядывала Бога, сопереживая его огорчению.

– Уничтожить, – вяло протянул Атеф и усмехнулся, слегка изогнув узкие губы. – А какой теперь смысл Отеть? Какой?.. Бедный малецык столько пережил боли, Отец Перший столько выслушал назидательного от Родителя… а я… Я весь измаялся за эти дни. И пусть бы Родитель все свое недовольство выплеснул на меня, ибо я того заслужил, так нет! – Голос старшего Атефа резко набрав мощь дрогнул, а вместе с ним качнулась рука тролля, и, открыв рот бесшумно застонала удерживаемая в ней шаманка. – Нет, Отец… Перший он не позволил тому недовольству Родителя излиться на меня. Он выслушал все сам, а после мне сказал, что нужно быть внимательней… Понимаешь Отеть, внимательней.

Асил разком повернул голову в сторону сидящего рядышком создания старшего Димурга, каковой относили к нечисти, не столько люди, сколько сами Зиждители, и гулко вздохнув всей плотью так, что затрепетала материя сакхи, уставился на нее.

– Понимаю, Бог Асил, – не менее скоро затараторила Отеть и днесь в голосе ее послышались едва заметные нотки бас-баритона. – Понимаю… Вам и впрямь, прав Господь Перший, надобно быть внимательней, но и всего лишь. Вас никто ни в чем не упрекает, так как сие была случайность. Если бы не эта склизкая тварь, с госпожой и лучицей ничего б не произошло… Во всем виноват ее извращенный, завистливый мозг, оный надобно уничтожить так, абы более того, что давало ему ход не появлялось на Земле.

– Так чего уничтожить, али как? – наново отозвался рыком тролль, и шумно вздохнул.

– Али помолчать Амате, – произнесла вельми повелительно Отеть, точно правящая не только в этой зале, но и вообще в батуре. – Сколько раз тебе говорено, коль я толкую с Богом Асилом, ты узколобый тяжкодум, стоишь и молчишь.

Тролль взволнованно перевел взор с лица Бога на нечисть, и, приоткрыв рот, вывалил оттуда болотного цвета мясистый язык, сверху покрытый крупными бурыми бородавками.

– И рот свой сомкни Амате. Сколько раз тебе говорено, абы ты рот держал закрытым, и сим нелицеприятием не пугал Бога Асила и Бога Круча, – немедля отозвалась Отеть и резко передернула плечами.

В ее ромбического вида очах расположенных не горизонтально надбровным дугам, а вертикально так, что уголки вдавались соответственно в щеки и лоб, голубизна сменилась на более насыщенный цвет. Легкая зябь нежданно энергично качнула туды… сюды квадратные зрачки, каковые, видимо, оглядели зараз всю залу.

– Однако, – продолжила свои толкования нечисть, узрев как тролль поспешно выполнив ее указания, сомкнул рот. – Все, что случилось с лучицей пойдет вам Бог Асил впрок и вы станете более опасливым в отношение ваших сынов, о чем я всегда сказываю. Ноне же нужно решить две заботы… Первое покончить с этой мокроносой мерзостью, что находится в руках Амате…

Тролль тотчас шевельнулся, и, протянув в сторону Бога руку с покачивающейся шаманкой, вопрошающе дыхнул:

– Так, что уничтожить?

– Смолкни, Амате, – негодующе гаркнула в сторону тролля Отеть, меж тем не прекратив поучать старшего Атефа, – она дюже заплевала всю светелку обок моей горницы. Уж я боялась ее куды в иное место поместить, чтобы Бог Круч не приметил… посему светелку нужно отмыть, а ее…

Однако, нечисть не договорила, ибо в разговор вновь вклинился тролль, теперь дернувший руку, а вместе с ней шаманку на себя:

– Так, что уничтожить?

– Уничтожь! – гневливо выпалил Асил.

– Смолкни! – не менее взбудоражено дыхнула Отеть.

Но так как старший Атеф повеление молвил первым тролль торопливо его и выполнил. Он резко кинул Уокэнду на пол пред собой и срыву, шагнув вперед, левой ногой наступил на нее. Пронзительный скрежет, хруст, словно перемалываемой древесины на морг наполнил всю залу, а после раздался плямк, это стопа Амате сравнялась с поверхностью пола, и огорченный окрик Асила:

– Что ты наделал?

Лицо Бога зримо дрогнуло, и он с досадой оглядел и саму залу, и свое серебристое сакхи заляпанное кровью, мельчайшими останками органов шаманки.

– Уничтожил! – довольно отозвался тролль и еще сильнее вдавил правую стопу, вместе с останками человека в пол.

– Кх… кх… – продышал Атеф, то ли собираясь закашлять, то ли зарюмить. Он резко развернулся к явственно опешившей нечисти и показал на свое одеяние, усеянное, как и руки, и лицо ошметками человеческой плоти. – Что за тупое создание? Почему меня окружают такие глупцы?

Отеть не мешкая вскочила на свои удлиненные ноги, и почитай прыгнув на вспучившийся подле трона и выполняющий роль облокотницы корень, вздев вверх подол своего сарафана, принялась утирать лицо, руки и сакхи Бога. С тем вельми полюбовно успокаивая:

– Не нужно вот так по мелочам расстраиваться… Сейчас утремся, устраним усяку неприятность и сырость… И все будет благополучно.

На удивление Асил довольно терпимо воспринял то самое устранение, хотя все же отклонил от нечисти лицо, дав утереть подолом сарафана руки и смахнуть с сакхи кровяные ошметки. Лишь Отеть убрала всякое расстройство с одеяния и кожи Бога, она рывком развернула голову в сторону все еще вдавливающего в пол тролля, и шибутно на него гикнула:

– Ты, чего Амате такое творишь… Уничтожить, это ж надо понимать как… Это ж надо понимать, что не тут… Не в зале… Не пред Богом Асилом и его пречистым взором. А нут-ка, ступай отседова, да ногу узколобый тяжкодум подыми, абы весь пол не измазать… Да, шибко позови сюда полазников, пущай уберутся туто-ва.