А. Дж. Риддл - Зов Атлантиды

Персей вглядывался в него добрую минуту.

– Вы либо гениальный лжец, либо превосходный агент. Следуйте за мной.

Пол шагал за ним по пятам по коридорам, совершенно непохожим на переходы корабля атлантов – хорошо освещенным и заполненным людьми, спешившими от двери к двери. Некоторые на ходу смотрели на экраны своих планшетов, другие торопливо перебрасывались репликами. Полу все это очень напомнило Центр профилактики и контроля заболеваемости США в день вспышки эпидемии. Кризисная ситуация.

– Это флагман Второго флота. Мы координируем оборону гражданского флота.

Персей ввел Пола в помещение, напоминавшее клинику или исследовательскую лабораторию. Сквозь широкое стеклянное окно он увидел Кейт, лежавшую на столе. Над ее черепной коробкой колдовали несколько роботизированных манипуляторов.

– У нее синдром воскрешения, – сообщил Персей.

– Да. Она рисковала жизнью, чтобы увидеть воспоминания ученой из расы атлантов. Именно так она узнала о вашем народе и генной терапии. – Шагнув вперед, Пол поглядел сквозь окно. – Вы сумеете ее спасти?

– Мы не знаем. Мы изучаем синдром воскрешения уже десятки тысяч лет, с самой осады родины. Предприняв атаку, мы предполагали, что все погибшие просто воскреснут после боя. Мы ставили цель найти пост управления «стражами», отключить их, а затем отстроить свою исконную родину вместе с гражданами, вернувшимися из труб воскрешения. Во время вторжения мы узнали, что синдром воскрешения проявился у ста процентов убитых нами. Вернуться не мог ни один из них. Теснимые «стражами», мы не могли никого спасти на собственной планете. Мы ушли с пустыми руками, но синдром воскрешения изучали с тех самых пор. Мы надеялись, что в один прекрасный день сможем воссоединиться с согражданами и исцелить их. Мы работали над терапией, опираясь на данные, загруженные во время осады, и на компьютерные модели. Сработает ли она, мы даже не догадываемся. Она – альфа [5]для нашей терапии, – кивнул он на окно, за которым на операционном столе лежала Кейт.

– Тогда все наши надежды только на нее.

Когда шею Дэвида пронзила игла, комната Змеиного корабля померкла, и он обнаружил, что стоит в земляной яме. «Это иллюзия». Эта мысль вызвала ливень, хлынувший в яму, пропитывая землю. Она мгновенно раскисла, обращаясь в грязь, налипая на ноги и засасывая его в трясину. Вода все прибывала, образуя лужу, поднимавшуюся с каждой секундой.

Дэвид добрел до стенки, с трудом вытаскивая ноги из тяжелой черной грязи. «Это не на самом деле».

Он вцепился пальцами в стену. Та не успела промокнуть и была достаточно суха. Руки удержались, и Вэйл начал взбираться к поверхности рывок за рывком. Он карабкался часами, не представляя, сколько именно. Сквозь тучи проглянул блеклый лучик солнца, медленно пополз через яму, пока не скрылся из виду, напоминая о себе лишь тенями. А Дэвид все карабкался. Должно быть, глубина ямы была не меньше сотни футов, но он не сдавался, чувствуя неисчерпаемую энергию.

Дождь не прекращался, но и Вэйл тоже не уступал. Склоны, за которые он цеплялся, мало-помалу размокали, и каждую зацепку для рук приходилось копать все дольше. Он швырял в яму горсть грязи за горстью, пока не добирался до твердой земли, затем подтягивался. Вода прибывала, но он карабкался быстрее. Горсть за горстью, Дэвид все копал и карабкался. Он почти добрался до верха, когда склон начал оползать. Комья грязи капали, катились, падали на него, а затем поток грязи поглотил Вэйла, накрыв с головой, увлекая в воду. Черная грязь облепила его с головы до ног, своим добавочным весом увлекая в бездну. Дэвид вовсю работал руками, сгребая грязь с тела, пытаясь освободиться. Мышцы рук и ног пылали, а вслед за ними запылали и легкие. Он утопал.

Но не сдавался, молотя руками и лягаясь. И наконец вырвался на поверхность воды ровно настолько, чтобы хлебнуть воздуха, прежде чем опять уйти под воду с головой. Почувствовал, что если утонет, если сдастся, если позволит своей воле надломиться, то Кольцо захватит его, его душу, а за ним утащит и каждого, кого он знал и любил. Кейт. Эта мысль придала ему энергии, и голова Дэвида снова вынырнула на поверхность. Он вдохнул воздуха, яростно молотя руками. Грязь летела во все стороны, но дождь все лил и лил.

Раскинув руки и ноги, Вэйл плавал на поверхности, подставив лицо дождю.

Теперь он постиг: убежать не удастся. Покориться – единственный способ выжить. Но он не спасует. Им придется его утопить.

Дориан открыл глаза и наткнулся взглядом на изгиб стекла и титаническую каверну ковчега воскрешения.

Воскрешение восстановило его физически, но не исцелило, Слоун чувствовал болезнь всем нутром. «Сколько у меня осталось? Пара часов?»

Прямо напротив из другой трубы на него таращился ледяным взором Арес.

Их трубы открылись одновременно, и они, выйдя, встали друг напротив друга, не дрогнув. Эхо их шагов раскатилось далеко под сводами, мимо миль труб, громоздящихся от пола до потолка. Когда последний отголосок утих, Арес жестко отчеканил:

– Крайне глупый поступок, Дориан.

– Убить тебя? На самом деле, по-моему, это самое умное, что я сделал за многие годы.

– Ты чего-то недодумал. Оглядись. Здесь тебе меня не убить.

– Еще как убить…

Бросившись вперед, Дориан ударил Ареса, прикончив его одним ударом. Этого атлант не ожидал, а Слоун сражался, как загнанный в угол дикий зверь. Труп генерала мягко шмякнулся на черный металлический пол, залившись кровью.

Дориан попятился обратно в трубу. Та обнулит счетчик времени, устранив все его болячки, кроме синдрома воскрешения – единственного недуга, трубам воскрешения не подвластного.

Он смотрел, как белые клубы заполняют трубу напротив. Время шло. Сколько именно, Дориан не знал, но когда клубы рассеялись, в трубе стоял новый Арес.

Она открылась, и Дориан ринулся вперед, прикончив атланта снова.

Цикл повторился двенадцать раз; на полу перед трубой уже валялось двенадцать трупов, все принадлежавшие Аресу. Дориан сражался, как человек, которому нечего терять, инстинктивно угадывая каждое движение генерала – благодаря воспоминаниям, которые скоро отнимут у Дориана жизнь.

После тринадцатого воскрешения Арес, едва выйдя, упал на колени и воздел руки.

Слоун остановился.

– Я могу вылечить тебя, Дориан! – Арес поднял глаза. И когда понял, что тот остановился, встал с колен и продолжал: – Ты страдаешь от синдрома воскрешения – воспоминаний, которые твой разум не может переработать. Как и их умы, – он охватил широким жестом зал с тысячами труб. – Исцелить их – моя цель. Ради этого я принес столько жертв. Ты видел эти жертвы, и от этих воспоминаний и заболел. Я исцелю тебя, Дориан. Ты мне как сын, ты мне ближе всех. Я ждал тысячи лет, когда кто-нибудь проявит себя передо мною, как ты. Ты можешь убить меня, но мы можем и жить – вместе.