Александр Михайловский - Ветер с востока

— Так кто ж знал, товарищ старший лейтенант, — так же шепотом ответил провинившийся, подбирая выпавшее из руки гестаповца оружие. — Такой шустрый, гад оказался, словно вода в унитазе…

— Заруби себе на носу, Ворончук, — наставительно сказал командир, — недооценка противника и утеря бдительности — это прямая дорога на тот свет.

— Я понял, товарищ гвардии капитан, — сказал Ворончук, и показал на герра Кранца, лежавшего поперек кровати. — А с этим что будем делать?

— Упаковать, — махнул рукой командир, — потом прихватим с собой. Смотри у меня, Ворончук, головой за него отвечаешь.

В этот момент спокойное течение операции прервалось. В конце коридора тихо раскрылась дверь, и в проеме появилась освещенная зыбким светом свечи фигура молодой женщины, одетой в бежевый байковый халат. Эта была Марина, единственная дочь генерала Деникина. Увидев в коридоре незваных гостей, она от неожиданности чуть не уронила свечу. Еще мгновение, и она грохнется в обморок.

— Тс-с-с, тихо, барышня, — прошептал из темноты командир, — не бойтесь нас, никто не собирается причинить зла ни вам, ни вашим близким.

— Ой! — невольно вскрикнула девушка, когда подошедший к ней вплотную боец задул свечу, горевшую в ее руке.

— Я же вас просил не шуметь… — повторил командир, но было уже поздно. От шума в коридоре проснулся сам Антон Иванович Деникин.

— Марина, кто там? — встревоженным голосом спросил он из-за двери.

— Антон Иванович, — негромко ответил ему командир пришельцев, — вам привет от полковника генерального штаба Виктора Петровича Игнатенко. Он сказал, что вы его хорошо знаете, и попросил передать для вас письмо.

— Что? — воскликнул удивленный Деникин. Потом послышался шорох надеваемой одежды, и некоторое время спустя, запахнув ночной халат, генерал вышел в коридор.

— Кто вы такие, и что это за маскарад, — удивленно спросил Деникин, увидев стоящего у двери его комнаты командира с размалеванным тактическим гримом лицом, одетого в мокрую "кикимору". Непроизвольно рука генерала поднялась ко лбу, словно он хотел перекреститься. Потом Деникин окончательно пришел в себя и спросил: — Скажите же вы, наконец, молодой человек, что тут происходит, и откуда вы взялись?

— Позвольте представиться, господин генерал, — сказал командир, — гвардии капитан Федорцов Иван Леонович, силы Особого Назначения.

— Что?! — удивление Деникина было неподдельным, — так вы что, большевики, что ли?

— Так точно, господин генерал, что ни на есть самые настоящие большевики, — жутковато улыбнувшись, сказал пришелец. — Но не будем терять время, и давайте перейдем к тому делу, по которому мы прибыли сюда.

— Да-да, папа, — сказала дрожащая Марина, — пусть эти люди побыстрее все закончат, и уходят отсюда. Мне холодно и страшно…

Деникин огляделся по сторонам. Два таких же, как капитан Федорцов, воинов в странной лохматой одежде стояли в разных концах коридора, и как понял генерал, страховали себя от каких-либо случайностей. А из комнаты гестаповца вышел здоровенный боец, на плече которого, словно невеста, украденная женихом-абреком, покоился связанный по рукам и ногам криминальинспектор Кранц.

— Хорошо, — сказал Деникин. — Да, я действительно неплохо знаю генерального штаба полковника Виктора Петровича Игнатенко. Он не так давно виделся со мной, и сказал, что собирается…

— …в Россию, — закончил за генерала капитан Федорцов. Потом он извлек из складок "кикиморы" запаянный в пленку пакет, и протянул его Деникину: — Виктор Петрович просил передать вам это.

Деникин осторожно взял в руки конверт. — Вы хотите сказать, что прибыли сюда прямиком из Совдепии?

— Именно так, господин генерал, — ответил Федорцов, — прямо из Мурманска, — он вежливо кашлянул. — Антон Иванович, мы тут с вами ведем беседы, словно кумушки на базаре, а ведь мы здесь не на прогулке, да и время-то идет.

— Извините, — сказал Деникин, открывая конверт и доставая из него сложенный вчетверо лист бумаги. Генерал развернул письмо, и капитан достал из кармана и включил небольшой, размером с карандаш, но очень мощный электрический фонарик. На бумагу упал круг яркого бело-голубого света.

— Благодарю вас, — сказал генерал, и быстро пробежал глазами послание. При этом по его лицу пробегали выражения самых разных эмоций, от глубокого скепсиса до не менее глубокого раздумья. Закончив читать, он поднял взгляд на капитана.

— Я понимаю, что это оформленное по всем правилам рекомендательное письмо, — задумчиво произнес Деникин, — что ж, как бы ни были невероятны те вещи, о которых здесь написано, но Виктору Петровичу я верю как себе. Иван Леонович, голубчик, Виктор Петрович пишет, что у вас ведь ко мне должно быть еще одно послание?

— Да, Антон Иванович, вот оно, — сказал Федорцов, доставая второй конверт, на этот раз чуть побольше первого и опечатанный сургучными печатями. На конверте крупными буквами было написано "Антону Ивановичу Деникину". И подпись красными чернилами: "И-Ст".

— Да уж, сподобился, никогда бы в жизни не подумал, что может быть такое… — пробормотал генерал, вскрывая и разворачивая послание. Потом на некоторое время наступила тишина. Генерал читал письмо Сталина, и по его лицу снова пробегали различные эмоции.

— По сути — это амнистия мне и моей семье, а так же предложение — наконец закончить Гражданскую войну, и приглашение посетить Совдепию, — генерал внимательно посмотрел на капитана Федорцова. — Даже не знаю, что и сказать. Да-с! Поставил меня Виктор Петрович в сложное положение, прислав вас сюда… Как я понимаю — если мы тут с вами стоим и спокойно разговариваем, то немцы, что квартировали на этой вилле, уже мертвы?

— Разумеется, — подтвердил капитан Федорцов, — нам не нужны те, кто узнает о нашей встрече…

Деникин напрягся. — Ну, а нас в случае отказа вы тоже не оставите в живых?

— Отчего же, — пожал плечами капитан, — мы передали вам письма, следовательно, основная часть нашего задания выполнена. Отрицательный результат — это тоже результат. Если вы решите остаться здесь, то мы откланяемся и тихо уйдем, разумеется, приняв меры, чтоб до утра здесь больше никто не появился. А потом, Антон Иванович, утром сюда заявится гестапо. Да, мы понимаем, что подставляем вас с семьей, но, в конце концов, сейчас, когда под угрозу поставлено само существование России и русского народа, мы, русские офицеры, должны забыть о прошлых разногласиях и встать единым строем против германского фашизма.

— Так-то оно так, — Деникин в раздумье поглаживал свою седую бороду. — Иван Леонович, вы можете дать слово, что у нас в Совде… простите, в Советском Союзе, не тронут хотя бы Марину?

— Антон Иванович, — сказал Федорцов, — я могу дать вам слово, что вы, ваша супруга и ваша дочь в СССР будете находиться в полной безопасности, и будете обеспечены всем необходимым. Только решайтесь быстрее, время идет…